В задних рядах загоготали – значит, данный раунд я выиграл. Это был экспромт – конечно же, я не имел ни малейшего представления, как морская служилая публика общается между собой. Зачем это нужно, пока было не ясно, но совсем уж чужим они теперь меня, наверное, считать не будут…
В кают-компании было чисто, светло и строго. Орать, блевать и ругаться матом здесь было просто немыслимо – интерьер обязывал. Лисянский был отутюжен, чист, строг, собран – прямо луч света цивилизации посреди вонючей тьмы первобытного варварства. «Интересно, сколько человек обслуги трудятся над таким его имиджем? – невольно подумал я, с хлюпом утирая сопли забинтованной рукой. – А это что за персонажи?»
Дело в том, что капитан-лейтенант сидел за столом не один. Тут присутствовал лейтенант в грязноватой закопченной форме – прямо с поля боя. И трое штатских. Один из них, судя по умному лицу и хорошей одежде, был ни кто иной, как сам Иван Кусков – главный помощник и доверенный человек правителя Баранова.
Лисянский поднял голову. Холодный и властный взгляд капитанских глаз пробирал, казалось, до селезенки. Под этим взглядом хотелось втянуть живот, встать по стойке «смирно» и сказать: «По вашему приказанию прибыл!» Однако я удержался и сделал ответный выпад – нагло усмехнулся ему в лицо (мой профессиональный прием, отработанный перед зеркалом!) А потом я принял серьезный вид, поклонился и на кембриджском диалекте XIX века начал:
– Добрый вечер, господа! Простите за беспокойство, а также за мой непрезентабельный вид. Возможно, меня извинит то, что обитать мне приходится среди диких варваров. Однако меня тревожит, что среди присутствующих я не вижу Александра Андреевича. Здоров ли его высокоблагородие господин статский советник? Зная его неуемный нрав, душа моя в тревоге: неужели он участвовал в сегодняшней баталии?!
– Б…! – прошипел лейтенант и начал вставать из-за стола.
– Пе-тя! – тихо и властно сказал Лисянский. А потом добавил шепотом: – Сидеть, лейтенант!
– Наверное, после столь бурных событий, вы погружены в тревоги и хлопоты, – продолжал я как ни в чем ни бывало. – Уверяю вас, господа, сегодняшний инцидент не стоит внимания столь высокопочтенной публики. Ну, постреляли, ну, немножко подрались и разошлись с чувством собственного достоинства. Уверяю вас, это лишь ссора домохозяек на огороде, а не битва народов. Все можно уладить миром, поверьте мне!
Закопченный лейтенант продолжал проявлять признаки беспокойства – ему явно хотелось увидеть меня мертвым или в кандалах. А память моя дала сбой: «Судя по всему, это – П.П. Арбузов. Но как же его звали полностью?! А, была – не была!»
– О, простите меня! – горестно взмахнул я руками. – Господин лейтенант совсем не говорит по-английски?! Только по-французски, да? Простите! – я перешел на французский. – Господин лейтенант, вы явили сегодня чудеса доблести! Если бы не стечение несчастливых обстоятельств, крепость была бы ваша! Честь и слава героям!
Похоже, я перебрал. Но что делать – мне нужно было время! Хоть немного… Как-то там Нганук?
– Сидеть, лейтенант! – прорычал Лисянский по-русски и стукнул кулаком по столу: – Это – приказ!
– Да он же издевается, с-сука! Вязать его и в карцер!
– От-ставить, я сказал!
– Слушаюсь!.. Б…
Капитан в задумчивости потер гладко выбритый подбородок. Потом он подпер его ладонью и стал меня рассматривать – прямо-таки с научным интересом. А я, соответственно, его. Наконец его благородие принял какое-то решение и изрек – твердо и властно:
– Господин агент, извольте впредь говорить здесь по-русски! Если, конечно, не хотите, чтобы… М-м-да! И потрудитесь объяснить цель вашего визита! Иначе… М-м-да!
– Вас понял, господин капитан-лейтенант, понял! – с готовностью ответил я, подобострастно кивая и пятясь к двери. – Ваше благородие, я все объясню и проясню – не сомневайтесь!
– Итак? – сурово нахмуренные брови, грозный взгляд. – Мы слушаем!
По моим прикидкам времени уже прошло достаточно, так что можно было кончать комедию и начинать трагедию. Я распрямил спину, прислонился плечами к косяку двери и величественно сложил на груди свои мускулистые волосатые руки:
– Господа, волею судеб мне приходится исполнять роль посредника между враждующими сторонами. В первую очередь, я могу предложить руководству российских сил отправить баркас или шлюпку на берег и забрать раненых и убитых. Безопасность личного состава в данном случае я могу гарантировать.
– Что вы понимаете под гарантиями? – немедленно последовал вопрос.
– Себя, – очень солидно ответил я. – Доверенное лицо вождя киксади Катлеана, лучший друг его преемника Нганука. Воины в каноэ охотно подтвердят мои слова. Этого вам не достаточно? Тогда, наверное, мой вес и значение среди ваших противников сможет прояснить лейтенант Арбузов, не так ли?
Это, наверное, был удар ниже пояса: никогда я не видел, чтобы человек мог бледнеть и краснеть по очереди, но очень быстро.
– Спокойно, Петя! – пристукнул по столу Лисянский и вновь обратился ко мне: – Допустим, мы вам верим. И что?
– Юрий Федорович! – проникновенно и мягко сказал я. – Да ничего! В этой части Тихого океана сейчас вы самый главный начальник. Не считая Крузенштерна, конечно. Вот и принимайте решение! Там осталось, наверное, два-три ваших матроса и полтора десятка раненых кадьякцев и чугачей. Сейчас вам их отдадут, а завтра они будут оскальпированы или растащены по индейским поселкам в качестве рабов. Я ни на чем не настаиваю, я просто информирую. Если пошлете бот или катер, пусть поднимут белый флаг на мачте. Индейцы будут что-то кричать, что-то спрашивать. Ответ простой: «Нганук и Скаутлелт! Скаутлелт знает!» Тогда они не будут стрелять. Может быть, сами приведут раненых, кого не добили. Можете рискнуть, а можете оставить их на произвол судьбы – воля ваша. А мне бы хотелось узнать, как поживает Александр Андреевич?
– Его высокоблагородие господин Баранов ранен в руку. Рана тяжела, но для жизни не опасна. Свои полномочия в этой баталии он передал мне! – отчеканил Лисянский. И без перерыва: – Свистать всех наверх! Бот и ялик готовить к отплытию. Белые флаги поднять!
Капитан в очередной раз озадачил меня направлением своего взгляда – поверх моей головы. «Блин, да что ж там такое?! – воспользовавшись возникшей суетой, я отлепился от притолоки и глянул вверх. А там – рядышком – висели барометр и хронометр. – Во-от в чем дело! Он отслеживает время! Прилив-отлив! Он проторчал в этом заливе больше месяца в ожидании Баранова и, конечно же, вел гидрографические наблюдения. Ему надо вовремя увести отсюда судно!»
Кто-то куда-то перемещался, в дверях возникали разнообразные нижние чины и, получив краткие указания, исчезали. На какое-то время всем стало не до меня и я, присмотрев нечто, похожее на табуретку, сел у стола с краю – приглашения от них не дождешься! Мне даже спать слегка захотелось, но я взбодрил себя мыслью, что самое интересное только начинается.