Переживания ночи были еще очень сильны. Даниэла чувствовала пустоту в животе. Преодолев вызванную неопытностью первоначальную застенчивость, Вагант оказался чувственным и в то же время сильным любовником. Они занимались любовью несколько раз подряд. Сколько именно, Даниэла не знала. После первого раза они зажгли светильник, и переживания стали еще более интенсивными: она видела тело своего друга, своего любовника, двигавшегося внутри нее, погружаясь в водовороты наслаждений, в которых оба они терялись три, четыре раза. С нежностью, но и со всей неистовостью людей, у которых нет уверенности в завтрашнем дне.
Вспомнив об этих мгновениях, девушка покраснела. Погруженная в свои мысли, она не замечала стоявшего рядом отца Дэниэлса, пока тот не заговорил с ней.
― Даниэла.
― Отец Джон.
Произнеся его имя, она покраснела еще сильнее.
― Все хорошо?
― Да.
Они смущенно смотрели друг на друга, пока девушка не произнесла:
― Спасибо вам за то, что вы мне сказали вчера.
― Думаешь, мои слова тебе помогли?
― Да.
― Тогда я доволен. Как ты себя чувствуешь?
― Усталой. Испуганной.
Глаза Дэниэлса стали темнее и глубже.
― Любовь делает нас более хрупкими. Более беззащитными. Но она того стоит. Я могу что-нибудь для тебя сделать?
После долгого размышления Даниэла ответила:
― Молись за нас.
― Буду, — пообещал священник. Он протянул Даниэле руку, и та ее пожала.
― Но вы не вооружены, — заметила она удивленно.
― Я не умею пользоваться оружием.
― А следовало бы. В противном случае вам лучше остаться здесь. Снаружи небезопасно.
― Я предпочитаю рискнуть. Ведь вы оказались втянуты во все это по моей вине.
― По вашей вине или благодаря вам — кто знает?
― Но если бы я не потерял бомбу...
― Нам все равно рано или поздно пришлось бы вступить в борьбу с этими негодяями. Одни мы не справились бы. Благодаря вам у нас теперь есть целое войско. Не невесть что, но это лучшее, на что мы могли надеяться, учитывая обстоятельства.
― Все будет хорошо, — заверил ее священник.
― Вы это говорите, чтобы успокоить меня?
― Я говорю это, потому что знаю, что все будет именно так. Все будет хорошо.
Даниэла кивнула, закусив губу.
― Удачи, отец Дэниэлс.
― Удачи.
Когда девушка отошла на некоторое расстояние, Джон закрыл глаза и благословил ее. Как хотел он иметь сейчас способности, которые Монах сперва дал ему, а потом отнял! Способность успокаивать, вдохновлять, излечивать. Теперь он мог делать это только словами, но этого было недостаточно.
Но это все, что у него было.
Все, что ему оставалось.
Он повернулся и направился к выходу.
Глядя на множество людей в камуфляже, двигавшихся по направлению к выходам, Вагант вдруг испытал неожиданную и необъяснимую грусть.
― Что с тобой? — спросил его Крисмани.
Вагант выбрал военачальника Бонолы своим помощником. Он уважал его и доверял ему. Но еще недостаточно хорошо знал для того, чтобы раскрыть перед ним душу.
― Не знаю, — ответил он, говоря правду лишь отчасти.
― А кому пришла в голову фантастическая мысль делать камуфляжную форму?
― Исааку. Он наш туз в рукаве. Когда мы выйдем наружу, ты увидишь еще несколько его блестящих идей.
Всякий, кто впервые надевал камуфляжный плащ, приходил от него в полный восторг. С одной стороны плащи были грязно-белого цвета, как снег, а с другой покрыты узором, позволявшим эффективно укрываться на фоне руин.
Крисмани они ужасно понравились.
― Напомни мне поблагодарить этого твоего Исаака, когда я увижу его. Мы настолько привыкли думать о Монстрах как о своих единственных врагах, что нам никогда не приходило в голову ничего подобного.
― Вот именно. Монстрам плевать на маскировку. У них даже глаз нету. Думаю, они видят в инфракрасном излучении.
― Вполне может быть, — ответил Крисмани. — Зато Сыны Гнева несомненно видят глазами. И эта маскировка просто великолепна.
Услышав этот комплимент, Вагант ощутил прилив гордости, хотя никакой его заслуги в этом не было. Разве только тот факт, что это он давал Исааку правильные книги. Защитная форма была лишь одним из изобретений Исаака, при помощи которых Вагант рассчитывал хотя бы частично компенсировать отсутствие поддержки со стороны Монстров. Крисмани и остальные солдаты Бонолы поразились тому, как легко плащи переворачивались всего тремя простыми движениями. Легкость важна, когда делаешь это с противогазом и в неудобных тяжелых перчатках.
― Фантастика, — повторил Крисмани.
― Спасибо, — ответил Вагант. Положил руку на плечо Крисмани. Еще вчера он не сделал бы этого. Но только что прошедшая ночь его изменила.
― Я хочу сказать тебе, что для меня честь познакомиться с тобой и что еще большей честью станет сражаться с тобой бок о бок.
Крисмани улыбнулся.
― Мы уже делали это. Против Альберти.
― Да, правда. Но это не считается. Это было слишком просто.
― Простых сражений не бывает, друг мой.
Вагант долго смаковал это слово, прежде чем использовать его самому.
― Удачи, друг.
― «В следующем году в Иерусалиме»!
― Что?
― Еврейское пожелание. Давай, Вагант. Пойду проверю своих ребят. Увидимся снаружи. И учти, что прежде, чем вступить в бой, нужно добраться до места сражения.
Тянувшийся по широкому подземелью поток людей был нескончаем, как река, текущая вспять — вверх. К выходу вело двенадцать лестниц, в том числе четыре эскалатора — не использовавшиеся двадцать лет, — которым доверяли немногие. Самуэль выбрал третью слева.
Непрерывный поток тек на верхний этаж, из которого на улицу вело пять выходов. Люди из разных войск жезлами и свистками направляли движение в разные выходы. Джон попал в группу, идущую через центральный. Все вокруг торопились надеть противогазы и с удивлением смотрели на человека, идущего без защиты. Кто-то прокричал что-то в спину на непонятном языке Альберти.
Сделав несколько шагов по лестнице, Джон оказался снаружи. Увиденное поразило его. Огромная площадь, раздираемая ветрами. Полуразрушенные здания высились со всех сторон. Некоторые по десять этажей, — в том числе и то, что стояло напротив. Высокие стекла на голубом фасаде вылетели, и строения напоминали гигантский пустой колумбарий. Надпись «Malpensa Express Stazione Cadorna» практически невозможно было разобрать. Стекло разбито, металлические контуры проржавели и погнулись.