Book.

с остриженными волосами

и глазами матери,

полными черноты лунной ночи,

а в руках у них будет лишь нож.

Копыто лошади коснется земли

легкое, словно бабочка,

и напомнит о том, что было,

о тишине, о мире

и о том, что грядет.

В нашем мире нет лошадей.

Быть может, когда-нибудь они появятся. Быть может, в каком-нибудь далеком подземном убежище спаслась хотя бы пара лошадей, и вид восстановится благодаря ей.

Но хотя сейчас их и нет, хотя никто из нас никогда их не видел, смысл этого стука копыт в последних строках ясен.

Даниэла выучила эту песню наизусть и начала петь ее без аккомпанемента, потому что никто из нас не умел играть на музыкальных инструментах. Если, конечно, не считать шофары, но они не звучали с момента падения центрального вокзала и, надеюсь, не заиграют больше никогда.

Люди все чаще стали просить Даниэлу спеть, и эта старая песня со временем стала сначала ее песней, а потом и песней всего Города, а потом кто-то научился играть на старых инструментах, найденных среди руин, и песня стала еще лучше. Голова кружилась при мысли о том, что было бы, если бы тот, кто сочинил ее почти за двадцать лет до конца света, увидел бы этот конец и новое начало.

Копыто лошади коснется земли

легкое, словно бабочка,

и напомнит о том, что было,

о тишине, о мире

и о том, что грядет.

Мы есть то, что мы есть, из-за зла, причиненного миру.

Но и из-за добра. И то же самое, думаю, можно сказать о странных созданиях, с которыми мы должны делить Землю. Потому что они унаследовали ее, как и мы, и теперь, я полагаю, мы должны думать не о том, как отнять ее, а о том, как жить с ними в мире.

Джон спросил горожан, кто желает сопровождать его в путешествии. Многие вызвались. Он выбрал пятерых. Исаак спроектировал сани, которые без труда мог тащить один человек. Они были оборудованы складной палаткой из защищающего от радиации военного материала. Альберти были в восторге от этого проекта. Они выполнили его в рекордные сроки и сделали еще четыре штуки для себя.

В день отправления Джона у дверей Бонолы собралась большая толпа.

Я просил их взять меня с собой, но Джон рассмеялся и отказал.

— Когда ты вырастешь, я приду за тобой, — сказал он, — и покажу тебе Рим. Это очень красивый город. Он лежит в руинах, но это величественные руины.

Потом Джон обнял Ваганта, Даниэлу и остальных пожелавших с ним попрощаться.

Он радовался, видя, что на шеях многих горожан теперь висят маленькие крестики, сделанные из самых разных материалов.

Они попросили его молиться за них, и он ответил, что, если они хотят, он может провести мессу.

И пока невидимое солнце опускалось за горизонт, Джон произносил древние молитвы, и толпа отвечала ему, сначала робко, но потом все более и более уверенно, мощью множества голосов заглушая голос священника.

Закончив, мой друг помахал всем рукой и надел ремни от саней. Пятеро людей, отправлявшихся вместе с ним, должны были сменять друг друга во время пути. Но первый отрезок он хотел проделать сам.

Мы смотрели, как они постепенно исчезают за пеленой снега, во тьме.

Когда последняя фигура растворилась вдали, тишина сжала наши сердца. Потом один из детей заплакал, и его мать запела песенку, чтобы успокоить его.

В тот день, вернувшись в свои убежища, мы поклялись, что никогда не забудем отца Джона. И для многих из нас это действительно было так.

Эти вещи я видел лично и сообщил о них в духе истины.

С отцом Джоном произошло еще много событий, но я не видел их и потому не могу о них написать.

Пусть другие расскажут, что произошло в последовавшие за этим дни и недели и достиг ли отец Дэниэлс своей цели.

Теперь я знаю, что мир гораздо шире, чем я думал, будучи ребенком, и что еще шире мира человеческое сердце. Все это я узнал от этого выдающегося человека. Поэтому каждый вечер, перед тем как опускается темнота, я зажигаю свечу в самом высоком окне нашего Города, в помещении, которое когда-то служило Ваганту тайной библиотекой.

Я зажигаю ее для того, чтобы она вела в ночи наших друзей.

И чтобы помнить о них.

Я зажигаю ее, а потом закрываю дверь и спускаюсь обратно в подземелье, к своей семье.

И хотя и не вижу его, хотя нас разделяет множество дверей и темных, пустых лестничных пролетов, я знаю, что это пламя сияет в ночи.

И я знаю, что все мы, рано или поздно, вернемся домой.

Я хотел бы от всего сердца поблагодарить рабби Цви Фримена с Chabad.org за позволение процитировать в 16 главе его разъяснительную статью «Что такое Цимцум? Присутствие через отсутствие» («What is Tsimtsum? Presence Through Absence», http://www.chabad.org/library/article_cdo/aid/2047206/jewish/Tsimtsum.htm).

Я хотел бы поблагодарить читателей книги «Метро 2033. Корни небес» за их замечания, которые помогли мне написать эту книгу.

И, конечно, я хотел бы поблагодарить Дмитрия за гостеприимство, которое он мне оказал в своей фантастической вселенной. Мне в ней очень понравилось, и я надеюсь, что рано или поздно я смогу посетить ее снова...