– Бейн! – позвала миссис Меринг, не слушая ничьих доводов.

– Да, мэм, – откликнулся дворецкий, вернувшийся на время беседы к южным дверям.

– Бейн, нам немедленно нужно домой, – заявила хозяйка, устремляясь к выходу.

Бейн поспешил ей навстречу, держа наготове зонт.

– Что-то случилось?

– Мне было предостережение, – приходя постепенно в себя, разъяснила миссис Меринг. – Когда ближайший поезд?

– Через одиннадцать минут, – без запинки сообщил Бейн. – Но это местный. А экспресс до Рединга только в четыре восемнадцать.

– Подавайте коляску, – велела миссис Меринг. – Потом сбегайте на станцию и попросите задержать для нас поезд. И сложите зонт, раскрывать зонт в помещении – к беде. Беда! – Она схватилась за сердце. – Ах, что, если уже слишком поздно?

Я забрал у Бейна ни в какую не желающий складываться зонт, и дворецкий, благодарно кивнув, помчался на станцию.

– Тетя Мальвиния, может быть, вам присесть? – участливо склонилась к ней Верити.

– Нет-нет, – замотала головой миссис Меринг. – Взгляни, подана ли коляска. Дождь еще идет?

Дождь шел, коляска стояла. Теренс с извозчиком свели миссис Меринг с лестницы и водрузили на сиденье, помогая не запутаться в дорожных юбках.

Я воспользовался минутной задержкой, чтобы пожать руку священнику.

– Сердечно благодарю за то, что показали нам церковь, мистер?..

– Мистер Генри! – позвала из коляски миссис Меринг. – Мы опоздаем на поезд!

Южная дверь хлопнула, и мисс Шарп, стуча каблучками, просеменила мимо нас в сторону Бейли-стрит. Священник обернулся ей вслед.

– Прощайте! – выглянув из окна коляски, помахала ему Тосси. – С превеликим удовольствием посмотрю на Сент-Панкрас.

Уже поднимаясь на подножку коляски, я повторил попытку:

– Удачи с ярмаркой, мистер?..

– Спасибо, – протянул он рассеянно. – Всего доброго, миссис Меринг, мисс Меринг. С вашего позволения… – Он помчался догонять мисс Шарп. – Мисс Шарп! Постойте! Гортензия! Тензи!

– Я не расслышал вашу фамилию! – высунувшись из окна, крикнул я ему в спину.

– Мистер Генри! – рявкнула миссис Меринг. – Извозчик!

И коляска загрохотала по мостовой.

Глава двадцатая

Каждого в конце концов ждет свое Ватерлоо.

Уэнделл Филлипс

Отступление – Попытка уточнить фамилию станционного служащего – Разнообразные толкования предчувствия миссис Меринг – Шали – Псевдонимы священнослужителей – Камелии Каттисборн предсказывают будущее – Джон Пол Джонс – Нежелательный тонизирующий эффект чая – Аппорты – Газеты – Веера и опахала – Снова обморок – Бейн спешит на помощь – Ошеломляющий заголовок

Обратная дорога отчаянно напоминала отступление Наполеона после Ватерлоо: паника, спешка, неразбериха, а потом бездействие и отчаяние. Впопыхах чуть не потеряли Джейн по пути на вокзал, миссис Меринг была на грани обморока, вблизи станции небеса разверзлись снова, и Теренс чуть не выколол Тосси глаз, раскрывая зонт.

Бейн удерживал поезд практически силой.

– Быстрее, – поторопил я миссис Меринг, помогая ей выбраться из экипажа. – Поезд сейчас отправится.

– Нет-нет, без нас отправляться нельзя, – на полном серьезе заявила миссис Меринг. – Мое предчувствие…

– Тогда нужно спешить.

Верити подхватила миссис Меринг под вторую руку, и вместе мы почти бегом проволокли ее к вагону первого класса.

Препиравшийся с Бейном станционный служащий смягчился при виде Тосси, путающейся в юбках и зонтике с оборочками, и подсадил ее в вагон, церемонно приподняв фуражку.

– Знаю-знаю, – бормотнул я. – Выяснить фамилию.

Искать носильщика было некогда. Мы с Теренсом, презрев сословные предрассудки, сграбастали корзины, ранец, свертки, пледы и Джейн и закинули все скопом в вагон второго класса.

Я сбегал расплатиться с извозчиком, который, получив деньги, погнал так, словно за ним неслись пруссаки Блюхера. Когда я влетел на перрон, поезд уже трогался, тяжелые колеса с каждым разом проворачивались все быстрее. Станционный служащий отошел от края платформы, заложив руки за спину.

– Как ваша фамилия? – выдохнул я, подбегая.

Ответ заглушила трель паровозного свистка. Поезд набирал ход.

– Что? – прокричал я. Снова раздался свисток.

– Простите? – крикнул в ответ служащий.

– Фамилия!

– Нед! – поторопил меня Теренс из тамбура первого класса. – Забирайтесь же!

– Иду! Как ваша фамилия? – Я прыгнул в вагон.

И промахнулся. Однако правая рука успела уцепиться за медный поручень, на котором я и болтался пару секунд, пока Теренс не ухватил меня за левую руку и не затащил на подножку. Прижавшись к поручню, я выглянул наружу. Служащий спешил скрыться в здании вокзала, втянув голову в поднятый воротник.

– Фамилия! – крикнул я в шум дождя, но служащий уже исчез за вокзальной дверью.

– Что это с вами? Вознамерились повторить судьбу Анны Карениной? – обеспокоился Теренс.

– Ни в коем случае. Где наше купе?

– Третье с конца, – ответил Теренс и направился туда, где у окна, провожая взглядом стремительно удаляющийся перрон, стояла Верити.

Дождь поливал опустевшую платформу.

– «Судьба – как и у всех, другой судьбы не жди, – продекламировал Теренс. – Ведь в каждой жизни моросят дожди, и дни бывают мрачны и унылы» [48] .

Он открыл дверь купе. Миссис Меринг полулежала в подушках, дыша в обшитый кружевами платок.

– Ты уверена, что пятнадцатого именно у Тосси случилось знаменательное событие, а не у ее матери? – шепнул я Верити.

– Мистер Генри, Верити, садитесь сюда, – позвала миссис Меринг, взмахнув платком. В нос шибануло пармской фиалкой. – И закройте дверь, сквозит.

Мы вошли. Закрыли дверь. Сели.

– «И вот в обратный путь мы радостно пустились», – ободряюще улыбнулся всем Теренс.

Никто не улыбнулся в ответ. Миссис Меринг всхлипнула в платок. Верити посмотрела встревоженно, а Тосси, нахохлившаяся в углу, чуть не испепелила его взглядом.

Если она и пережила что-то судьбоносное, на ней это пока не отразилось. Она выглядела усталой, хмурой и промокшей. Оборочки поникли и не трепетали, а золотистые локоны пушились от влажности.

– Могли хотя бы на чай остаться, маменька, – подосадовала она. – Ручаюсь, священник собирался нас пригласить. Это ведь не единственный поезд. Уехали бы в пять тридцать шесть, угостившись чаем без всякой спешки.