– Спорно, замороченно, но излагаешь красиво. И все же, не скатываясь в лекцию о чувственной природе непознаваемого, скажи, к чему ты ведешь?
– Если золотой блеск – не напыление и не вживление микрочастиц металла в структуру пергамента, значит, это иное – изначальное свойство материала.
– Ну-у…
– Я помню только один пример, в котором описывается нечто со столь необычными свойствами. Это Золотое Руно.
– Погоди, погоди. – Лис останавливающим жестом поднял руку. – Я, конечно, в курсе, что Золотое Руно – это не только сигареты. Но, с одной стороны, речь там шла не о пергаменте, а о бараньей шкуре, а с другой, насколько я помню, изначально это было обычное руно, которое использовали на Кавказе, чтобы мыть золото.
– Это лишь версия. Красивая, но маловероятная, – перебил Ла Валетт. – А эллинский миф гласит, что необычного барана по велению Зевса послала на Землю богиня облаков. Это важно, ибо обычного круторогого овна должна была посылать совсем другая богиня.
И этот облачный барашек отличался весьма полезными качествами: мог летать по воздуху, плавать в воде не хуже дельфина, и это с парой седоков на спине. Можно сделать обоснованное предположение, что богиня облаков попросту обратила одного из своих, так сказать, подопечных в священное животное.
– Как вариант. Богиня вдруг заметила сходство между облаками и баранами. И шо нам это дает?
– Сейчас попробую объяснить. Когда на картинах, изображавших Данаю, рисовали золотой дождь, чаще всего его символизировали золотые монеты. То есть солнечный свет, с помощью которого верховное божество нисходило на Землю, воспринимался именно так – некое золотое сияние неизвестной природы.
– Так, остановись! – Лис наставительно поднял указательный палец. – Ты пытаешься втолковать, шо книга создана из выделанной бараньей кожи трансформированного облака?!
– Похоже на то. Из облака, пронизанного золотым сиянием некоего верховного божества. Или, если не брать высокие материи, то животворного излучения. Вспомним Данаю, тоже квазигуманоида-цивилизатора.
– Вот я и думаю: как бы нам из этих высоких материй портки сшить. Это если ты, Бастиан, часом не переборщил, лупивши себя по лбу предком Буратины. Фолиант из облачного пергамента, лучащийся божественной энергией… – такое даже я не каждый день придумаю.
– Но я же ничего не придумываю. Я предполагаю, что весь пергамент или его часть, использованная для написания нашей книги, в далеком прошлом был тем самым Золотым Руном.
После того как оно было привезено в Афины, следы его теряются. Вероятно, за давностью лет те, в чьи руки оно попало, не задумывались, что это за штуковина и откуда взялась. Должно быть, Руно хранилось в каком-то святилище, позабытое всеми. Когда же христиане начали рушить языческие храмы, материал пошел в дело. Написать священные тексты новой веры на божественном атрибуте ушедшей эпохи – есть в этом какое-то возвышенное мародерство.
– Погоди, насколько я помню, в Колхиде, в месте изначального хранения Руна, оно даровало богатство и благополучие. С чего бы вдруг в Афинах его засунули в спецхран?
– Дело в том, что Ясон воспользовался колдовскими способностями колхидской принцессы Медеи, чтобы добыть Руно и вывезти его из страны. Но при этом обещал жениться на влюбленной в него красавице. А затем, якобы по воле богов, оставил ее, то есть попросту бросил на произвол судьбы. Зная нрав Медеи, легко можно предположить, что она наложила заклятие, которое, не уничтожая изначальных свойств Руна, сводит с ума смотрящего. Должно быть, афиняне поэтому и спрятали его от чужих глаз.
– Неслабая версия.
– Увы, это всего лишь версия, но, если мои догадки верны, она многое объясняет.
Бастиан хотел развить свою мысль, но тут дверь распахнулась, и в затененное обиталище израненного менестреля энергичным шагом вошла высокородная Брунгильда.
– Я ищу вас по всему замку, мессир Рейнар. Я бы хотела поговорить с вами наедине, пока мой тюремщик не спохватился. Только представьте себе, стражник не хотел пускать меня сюда. Мне пришлось угрожать немедленной расправой, чтобы заставить его бежать за Мустафой. Но скоро они будут здесь.
– Что-то срочное?
– Я сейчас была на конюшне, осмотрела коня Мустафы: под подковами глина и свежая трава, в гриве и хвосте – листья, мелкие веточки.
– Занятно, – насторожился Лис. – То есть куда бы ни ездил ночью телохранитель мастера Элигия, он не ехал по дороге хотя бы часть пути. Стало быть, вместо или кроме монастыря он зачем-то углублялся в лес.
– Но, может, просто отпускал лошадь отдохнуть, пощипать травы?
– Нет, тогда бы глина под подковы не забилась так глубоко. Конь шел галопом. Я готова спорить на что угодно – это заговор. Как и предупреждал милейший Бастиан, вокруг мадам Гизеллы и нашего юного кесаря сплетается какая-то удавка. В деле замешаны мой чрезвычайно дорогой всему геристальскому дому муж и, возможно, брат, где бы он ни находился.
Лис с Бастианом переглянулись, едва скрывая довольные ухмылки, – пасьянс начинал складываться.
– А Шарль, ваш племянник Шарль говорил вам что-нибудь об этом, может, что-то предлагал? – между делом поинтересовался Сергей.
– Да, он говорит, что мне здесь опасно далее оставаться, что Элигий готов принести меня в жертву, дабы единовластно править землями нашего рода. Предложил временно скрыться в Реймсе. Я притворилась испуганной, но пока не ответила ему.
– Вот это правильно. – Лис потер руки. – Что ж, дело принимает забавный оборот. Думаю, стоит ответить согласием. Но главное, держите меня в курсе всего происходящего.
– Я буду рядом, – пообещал менестрель, бойко перепоясываясь и поправляя скрытые в рукавах ножи.
– Вот и славно. Действуем!
Зверолов отпрянул было к краю ущелья, но тяжелая рука Карела прижала его к камням.
– Тихо, – прошептал он, – если заметят, убежать не удастся.
– А если учуют?
Сэр Жант лишь покачал головой. Такая перспектива тоже не радовала.
– Отползай назад, – едва слышно проговорил он. – Затем беги что есть сил, предупреди родню, пусть уходят. И как можно скорее. От этих тварей пощады не жди!
– А как же ты?
– Если повезет, Фрейднур меня не тронет.
– А эти?
«Эти» уже вовсю лезли через пролом, демонстрируя всю мощь пьяной фантазии обуянных креативным зудом божеств. Клыки, шипы, крылья нетопырей, хвосты скорпионов, ветвистые рога и зазубренные бивни, множество голов и ног – все это, объединенное одним недобрым словом – хаммари, – лезло на поверхность, щелкая челюстями, клешнями, лупя по земле бревнами шипастых хвостов, ревя, пища и воя на разные лады.
– Вот так так! – пробормотал Карел зе Страже, понимая, что один на один даже с парой мечей ничего поделать не удастся. Хаммари, подобно вышколенным слугам, спешащим открыть створки дверей перед высоким господином, принялись рушить скалу, дабы обеспечить проход хозяину бездны. Вряд ли тот нуждался в такой предупредительности. Его огромные кулаки продолжали сокрушать гранитную толщу, проламывая ее, будто свежую вафлю.