Накопив немалую, по ее понятиям, сумму, Катя со всеми детьми поехала за обновками. Она давно присмотрела магазин детской одежды на Большом проспекте и часто заглядывалась на его витрины. Все, что в них было выставлено, ей нравилось. Она собиралась купить девочкам сразу несколько вещей, которые можно было бы сочетать друг с другом.
В магазине Саша отчего-то расплакался, Катя наклонилась к нему, девочки побежали к вешалкам, но вскоре вернулись.
– Кать, а ты на ценники смотрела? – жарко зашептали они.
Она подошла, посмотрела и ужаснулась. Платье, которым она любовалась в витрине, стоило шесть тысяч! Сначала она решила, что это чья-то злая шутка: ну не может детское платье стоить столько же, сколько кожаная куртка для Кати – ее так и не реализованная мечта. Но нет, ценники на остальных вещах были примерно такими же.
– Зачем платить такие бабки за дерьмо? – сказала Лена, и деморализованная Катя даже не одернула ее. – На рынок нужно ехать, в СКК. Давай, Кать, вы с Олькой поедете, а я с мелким посижу? – героически предложила она. – Мы же с Олькой одинаковые…
– Хорошо, едем в СКК, но все вместе, – решила Катя. – Заодно в парке Победы погуляем.
На рынке им удалось купить все задуманное и даже немножко больше. Потом гуляли в парке, ели мороженое, катались на каруселях. Когда Катя, пошатываясь от кислородного отравления, заходила домой с сыном на руках и развеселившимися девочками сзади, она подумала, что сегодня – самый счастливый день всей ее жизни.
– Сейчас переодену Санечку и приготовлю ужин, – сказала она девочкам. – Подождите немного.
Едва голова сына коснулась диванной подушки, он моментально заснул. Катя попеняла себе, что нарушила режим и теперь Саша будет спать неизвестно сколько, а к ночи проснется голодный.
Наскоро переодев, она оставила его спать на диване, а сама побежала на кухню разогревать еду. В этот момент позвонили в дверь.
– Кто там? – крикнула она из коридора.
– Сто грамм! – раздался из-за двери бодрый голос Колдунова. – Открывай давай!
Она открыла.
Колдунов переступил порог и сразу сунул ей в руки пакет.
– Вот, это вам с девочками. А это уже нам с тобой. – Он засмеялся и вынул из внутреннего кармана куртки бутылку перцовой водки.
Кате тут же нарисовалась ужасная перспектива напиться в компании Колдунова.
– Ох, Ян, я теперь не могу пить, – пробормотала она. – Я учусь на курсах вождения, и завтра с утра у меня занятие. Я и так-то плохо езжу, так представь, что будет со мной с похмелья.
Колдунов молча пожал плечами и достал из другого кармана конверт.
– Вот еще возьми для детей. Мне сегодня огромный гонорар заплатили.
Катя засмеялась:
– Ты как индийский факир! Знаешь, они все достают и достают из карманов то голубя, то платки. Проходи, пожалуйста, поужинаешь с нами.
Девочки поели очень быстро – им не терпелось начать примерять обновки. Когда они убежали к себе, Ян закурил.
– Знаешь, давай все-таки выпьем, – вдруг решилась Катя. – От одной рюмки ведь ничего не будет, правда?
– Конечно, не будет. Наоборот, ты взбодришься и покажешь превосходные результаты, – сказал Ян, отвинчивая пробку. – От выпивки стоит отказываться лишь когда на следующий день тебе предстоит визит к стоматологу или операция под местной анестезией. При похмелье новокаин не берет, это описано в литературе и проверено личным опытом.
– Ну давай, за твое здоровье!
Они выпили, Ян закусил маринованным огурцом и спросил:
– Как вы вообще живете?
– Нормально. Большое тебе спасибо за деньги. Мы бы без вас с Юрой пропали.
– Ну уж ладно. Не пропали бы. Вон ты как классно выглядишь.
Катя засмеялась:
– Прекрати!
– Девочки как, оправились немного?
– Не знаю. По-моему, от такого удара всю жизнь не оправишься…
Они помолчали. Колдунов встал и выбросил горящий окурок в форточку.
– А вдруг он упадет кому-нибудь на голову? – спросила Катя.
Ян неожиданно засмеялся.
– Что тут смешного? – возмутилась она.
– Извини… Я просто вспомнил, как недавно познакомился с твоей маман. После поминок мы были у Юры. Она вышла и попыталась меня проклясть.
Катя поморщилась. Отсутствие нормальных отношений с мамой, конечно же, беспокоило ее. Она иногда звонила маме, но та разговаривала с ней сквозь зубы. Ясно было, что она примет только полную и безоговорочную Катину капитуляцию: требовалось упасть ей в ноги, зарыдать и просить прощения за все вместе и по каждому пункту в отдельности. Наверное, Катя смогла бы сделать это, но ее удерживали в первую очередь чисто практические соображения: помирившись с дочерью, мать обязательно начнет ездить к ней и устраивать скандалы на ровном месте. А зачем это нужно Катиным детям?
– Как она выглядит?
– Вполне бодрая. Больной человек так не орет.
– Прошу тебя, давай не будем развивать эту тему.
– Я и не собирался. Ну что, еще по одной?
– Погоди, я хоть новую банку огурцов достану.
Тут дверь распахнулась, и в кухне, покачиваясь, как матрос, только что сошедший на берег, появился Саша. «Проснулся от голода», – сообразила Катя, краснея. Увидев ее, ребенок радостно крикнул: «Мама, мама!» – и затопал прямиком к ней.
– Кто это? – удивился Колдунов.
Стараясь, чтобы голос звучал как можно равнодушнее, она ответила:
– Это мой сын. Ты не мог бы подержать его на руках, пока я приготовлю сырники? Но предупреждаю, он может тебя описать, я его в памперсах не держу.
Оказавшись на руках у незнакомого человека, Катин сын не испугался. Он с интересом подергал Колдунова за свитер, но, обнаружив, что на шее у него нет цепочек, а в ушах – серег, интерес утратил и потянулся к банке с огурцами.
– Ой, не давай ему, – всполошилась Катя. – Пусть пока с лошадкой поиграет.
Маленькая игрушечная лошадка стояла на подоконнике. Ян взял ее и стал стучать ею по столу, будто она скачет. Ребенок смотрел зачарованно.
– А почему Светка не говорила мне, что ты родила? – спросил Ян и подумал: «А в самом деле, почему?»
– Ну, я не хотела, чтобы все узнали о моем новом социальном статусе. Я же стала матерью-одиночкой, – пробормотала Катя.
Ян похолодел: он внезапно вспомнил, что Катина мамаша назвала его не только взяточником, но и развратником. Неужели она прокляла его за то, что он испортил жизнь ее дочери?! И тем же объясняется и Светкино молчание?
Значит, этот ребенок – его сын?..