Через пару дней нашлось бесплатное жилье: нужно было присматривать за пустующим домом. Он располагался на главной улице Наррагансетта, Бостон-Нек-роуд, которая ведет от автотрассы до самого центра. Конечно, не домик у моря, но тоже неплохо. 300 квадратных метров, пустые комнаты, несложные обязанности по дому. Большую часть времени я была предоставлена сама себе и почти никуда не выходила, только в магазин рыболовных товаров, где работала по утрам «ассистентом менеджера», что на деле означало помощником продавца (он же хозяин), других наемных работников в магазинчике не было. Дела шли скромно. Владельцы помпезных яхт покупали снаряжение в более престижной части города, в известном на весь полуостров магазине-ресторане.
Смена закончилась, Бетси давно убежала от Джесса, а я по-прежнему сидела в подсобке. Все лучше, чем двигаться навстречу предстоящему событию, которое я пометила в календаре маленькими, очень маленькими буквами «НЙ». 4-е июля, День независимости, визит к родителям.
– Эй, Манхэттен!
На пороге подсобки стоял Бобби, желчный, но вполне сносный старикашка шестидесяти семи лет от роду, мой работодатель. В первый же день работы он прозвал меня Манхэттен, но в остальном относился по-божески. Я единственная, кто его не раздражал. А раздражали его все, особенно немногочисленные постоянные покупатели: это они не давали ему уйти на заслуженный отдых. Бобби ворчал, что хочет закрыть магазин, еще с тех пор, когда жена вернулась к нему в первый раз. Теперь они уже были трижды женаты, а торговля удочками и прочей мелочью шла все так же худо-бедно, как и много лет назад. Что ни неделя Бобби говорил, что мне пора искать себе новую работу. Что ни день он обещал, что магазин скоро закрывается.
– Разве тебе не надо к родителям?
Ну что сказать? Надо. Точно надо.
– Как раз думаю об этом, – ответила я.
У Джоша, моего старшего брата, свадьба. Меня ждут дома, в пригороде Нью-Йорка, где я выросла и почти не бывала последние три года. Будут бесконечные расспросы. Как дела на личном фронте? А когда на твоей свадьбе погуляем? Что будешь делать после Род-Айленда? И собственно почему ты все еще там?
– Тогда думай за прилавком. У нас аншлаг, – желчно заявил Бобби.
Аншлаг – это когда больше двух покупателей одновременно. В магазине стояло трое, в том числе юная официантка из того самого рыбного ресторана-магазина. Она часто заглядывала к нам во время перерыва. Непонятно зачем. За три года она не купила даже леденца.
Впрочем, не мне судить. Мое пристрастие к этому магазину и захолустному рыбацкому поселку тоже не все понимали. Специально для любопытных (и, может быть, для самой себя) я нашла благовидное объяснение: я осталась в Наррагансетте для того, чтобы снять документальный фильм о женах рыбаков и о том, как они живут без мужей, когда те уходят в море.
Поначалу идея казалась удачной, однако завершение работы над фильмом отодвигалось все дальше и дальше. Поначалу я хотела опросить четырех, максимум пять жен.
К моменту отъезда я работала с женой № 107.
По последним подсчетам.
У меня в голове все перепуталось. Я перестала различать, кто есть кто. Лица и биографические данные слились в единую массу: светлые волосы стали темными, курение сменилось грызением ногтей, татуировки – очками. Три Энни, четыре Джен, шесть Кристин, одна Дейзи, семь Джил, две Лорен, четыре Линды, три Гейл, пять Джози, три Нины, четыре Терезы, одна Кэрри, пять Николь, шесть Эмили, восемь Мэгги, четыре Дианы, три Кристи, две Сью, четыре Бет, девять Джули, три Мары, семь Люси, две Джун, пять Кейт, две Лорны, четыре Сары. Я перестала видеть отдельных людей, я перестала слышать, что они мне говорят.
Я видела только Мэтта.
Бобби переступил с ноги на ногу.
– Знаешь, Манхэттен, езжай-ка ты домой. Пропустишь свою свадьбу.
Часы на стене показывали 3:35. Через четыре часа десять минут Джош будет ждать меня у центрального городского бассейна. Еще через пятнадцать минут начнется салют. Я обещала Джошу и родителям, что приеду. Учитывая неизбежные пробки накануне выходных, если я не выеду прямо сейчас, придется оправдываться еще и за опоздание.
Парковку за магазином можно пройти за сорок восемь секунд. Знаю, потому что считала, пока шла к машине: девять шагов, быстро закрыть дверцу, поправить зеркало заднего обзора, пристегнуться. Подсчет помог отвлечься от предстоящего, но, увидев на заднем сиденье гору сумок, почти все мои пожитки, я снова впала в ступор – вдруг забыла что-то важное? Что-то такое, без чего дома не поверят, что у меня все хорошо. Что их убедит? Бордовый свитерок с короткими рукавами? Вряд ли.
Выезжая с парковки, я чуть не въехала в красный «вольво»-универсал Джун Мартин (Джун № 2). Во всех окнах торчал детский хлам: автокресла, мягкие игрушки, шарики, конфетные обертки.
У Джун три дочери: Дана, Кэролин и Холли. Завтра у младшей день рождения: Джун вручила мне приглашение еще на прошлой неделе. Оно так и лежало в бардачке – розовое, с блестками, как подарок феи, талон на исполнение желания.
Если жалеешь, что не сможешь пойти на детский день рождения, значит, твоя жизнь сложилась далеко не так хорошо, как хотелось.
– Тебе туда? – Джун махнула в сторону моего дома и уступила дорогу для поворота направо.
Я кивнула в другую сторону – в сторону автотрассы и Нью-Йорка. Очень неохотно.
– Мне туда, – проговорила я одними губами и жизнерадостно помахала на прощанье. Джун ответила, и я поехала.
Домой.
Когда возвращаешься домой, ждешь чего-то особенного.
По жизни обычно не знаешь, что именно станет особенным. В памяти отпечатывается совсем не то, что кажется важным в данный момент. Только иногда особенные ситуации можно предугадать, если очень постараешься.
Четвертого июля мы всегда ходили смотреть салют на одно и то же место. В Скарсдейле все собирались у центрального бассейна, иных вариантов особо не было. Сегодня все шло, как обычно. Мы с Джошем сидели на пригорке; бассейн и основное столпотворение остались внизу. Я впитывала в себя красоту огней, прозрачность неба, свежесть воздуха, радость образцово-показательного семейства по соседству. В какой-то момент все стало отчетливей и ярче. Появилось странное ощущение, будто сейчас что-то произойдет, будто я запомню следующее мгновение на всю жизнь. Меня коснулось нечто вроде дыхания вечности.
Захотелось встать и уйти. Меня никто не тащил сюда силком. Я сама захотела окунуться в прошлое, вновь увидеть огни на темном небе, праздничную толпу, поесть хот-догов, но среди всеобщего веселья начинает казаться, что мир лучше, чем на самом деле, и можно ляпнуть что-то такое, о чем потом пожалеешь.
О чем Джош наверняка пожалел.
Я смотрела на салют и жевала хот-дог, когда послышалось:
– Что-то я сомневаюсь… Я про свадьбу.
Я в недоумении уставилась на брата. Он задумчиво жевал хот-дог и глядел в другую сторону. Я чуть было не решила, что послышалось. В смысле, ну кто, сказав такое, тут же примется за хот-дог?! Только сумасшедший. Мой брат не сумасшедший. Или я не заметила.