— И к детям ближе будешь…
Ира отказывалась.
Несмотря на запрет начальства заниматься делом об убитом молодом ученом, Степаненко поклялся, что отомстит за друга. Он взялся за дело. Отпуск пролетел незаметно, и он приступил к служебным делам.
Несколько недель после смерти Колешки прошли в суматошном ритме. Степаненко был вынужден разгребать образовавшиеся завалы, вызванные его отсутствием на рабочем месте. В основном это были жалобы православных на различные секты. По тоталитарным сектам в последнее время особой активности не замечалось. Мысль отомстить за убитого Колешку, найти убийц не покидала Максима. Он ломал голову, пытаясь понять, чем же таким занимался ученый, из-за чего его деятельность была окружена плотной завесой местного ФСБ. Ладно, пусть он работал над военным заказом, пусть смог получить в частном порядке деньги на продолжение работы, что вызвало интерес бандитов. Но почему начальство ФСБ, в том числе и московское, не дало возможности ему, Степаненко, попытаться найти негодяев. Неужели все упирается в деньги?
Используя бюрократические порядки, он официальным путем затребовал у Арсеньевской милиции результаты судебно-медицинской экспертизы убитого Колешки. Ему отказали — опять вмешался Шмаков. Он предупредил Максима, что если он и впредь будет активничать, то ему не поздоровится. Шмаков пригрозил вновь выйти на его начальство.
Если Колешку убили из-за денег, рассуждал Степаненко, пусть это было даже сто пятьдесят-двести тысяч долларов США, на взятки могла уйти половина. Таким образом покупалась гарантия того, что никто не станет копаться, искать не только исполнителей, но и истинных убийц, то есть заказчиков. Если же предположить, что Шмаков получил пятьдесят тысяч «зеленых», то он не подпустит его, Максима, к Арсеньевску на пушечный выстрел. Предположение, конечно, с известной долей натяжки, но если уж рассматривать все варианты, то следует допускать и такой, самый гнусный. Шмаков отвалит изрядную сумму и сюда, в Москву, чтобы Максима замотали в рутинной работе, не выпускали из поля зрения.
Подозревать приходилось всех.
Степаненко не раз вспоминал шуточный разговор с Колешкой о характере его работы, когда тот ответил, что занимается клонированием тлей. Кажется, тогда Колешко утверждал, что для воплощения его идеи нужны деньги, труд, усилия многих людей: техников, ученых, простых ра-ботяг-лаборантов, которые способны месяцами снимать показания с датчиков, проводить исследования. Вероятно, среди них найдутся союзники. Стоит только поискать. Но для этого нужно иметь свободное время, очень много свободного времени. А отпуск у Максима был только в декабре.
И все-таки, почему Колешко обратился к нему? Разве только для того, чтобы вернуть «Ау-ди»? Ведь попросил отвезти домой! Не просто так, не на уху пригласил, а чтобы обезопасить себя. Но почему — не говорил, скрыл, что у него крупная сумма. Неужели так боялся бандитов? А его последние слова по сотовому телефону: «Теперь я выжатый лимон, я им все рассказал. Это миллиарды, это многие миллиарды долларов, Макс, они ничего не понимают. Это будущее России…»
Нет, что-то здесь было не так…
Максим терялся в своих предположениях, не знал, что предпринять…
Человек чувствует себя одиноким, если в трудные минуты жизни ему приходится самому принимать то или иное решение. Если у человека есть старший товарищ, к которому можно обратиться за советом, за дружеской поддержкой, даже просто за участливым словом, то чувство одиночества исчезает.
У Максима был такой человек. Роберт Гаврилович Селезнев вышел в отставку из органов пару лет назад. В свое время Степаненко проходил вместе с ним стажировку в «Интерполе». Селезнев, будучи уже в возрасте, получил возможность поехать на Запад в качестве поощрения. Степаненко, впервые попав в настоящий капиталистический город, ощутил невероятный азарт. Кровь играла в жилах, душу пронизывало авантюрное настроение. Селезнев не разделял его воодушевления, только посмеивался. Как ни крути, они потомки чекистов, надо держать марку, и по борделям особо не шастать.
Степаненко не знал, была ли у Селезнева эта поездка на Запад первой, но тот вел себя совершенно спокойно, словно все внешняя, красочная сторона западной цивилизации утратила для опытного разведчика ощущение новизны.
У них было много свободного времени. Кровь у Степаненко бурлила. Селезнев лишь ради чувства товарищества сопровождал его в ночных похождениях. Перебирали адреса борделей, причем Селезнева больше всего интересовала цена — хотел сэкономить и на этом. Да и по тем временам доллар имел значительно больший вес, чем сейчас, пожалуй, до августовского кризиса девяносто восьмого. Селезневу хотелось привести как можно больше «баксов» в Россию. Он утверждал, что на это «дело», он имел в виду девочек, в России можно было потратить гораздо меньше и с большим успехом.
Однажды они попали в передрягу. Пришлось расстаться с золотыми часами и приложить все усилия к тому, чтобы их не сдали в полицию. Общие невзгоды если не сдружили, то сблизили Максима с Селезневым. Потом, после стажировки, они иногда встречались, обменивались мнениями по тем или иным проблемам. Как-то незаметно Селезнев стал играть роль старшего друга и советчика. Обладал большим опытом, ошибался редко.
На этот раз Степаненко напрямую попросил у Роберта Гавриловича совета. Что делать? Как найти убийц друга?!
— Так-с, — задумчиво произнес Селезнев. — Ты наговорил мне бочку арестантов Колешко, Богомолов, бандиты, рюкзак с долларами, Шмаков, жена Колешки, двое маленьких детей. Ты скажи, какая твоя цель?
Степаненко внимательно и с горечью в глазах посмотрел на Селезнева.
— Вижу, ты и сам толком не знаешь, чего ты хочешь, — пробурчал Роберт Гаврилович. — Видимо, ты хочешь просто очистить свою совесть, да? Или все же отомстить за друга?
— Я хочу восстановить истину…
— Нет, дорогой, — проговорил Селезнев. — Тебе стыдно за собственную беспомощность перед Ирой, женой убитого Колешки…
Степаненко не совсем уверенно кивнул.
— А может, в тебе играет подспудное желание завоевать сердце дамы. Ты как-то обронил, что Ира твоя бывшая пассия…
— Не совсем… — воспротивился Степаненко. И подумал: «Вот черт, в проницательности не откажешь… Знал бы, какую лунную ночь я провел с Ирой, вообще разложил бы на лопатки…»
— Ну, если не хочешь вернуть расположение женщины, это уже лучше… Кстати, она тебе сейчас не перестала нравиться?
— У меня были женщины и получше.
— М-да. Ладно, в любом случае толку от того, что ты станешь разворачиваться в Арсеньев-ске, не будет, — сказал Селезнев. — Колешку не вернешь. Кого-то упечь в тюрягу на скорую руку не получится. Все же, Максим, советую тебе пару раз съездить в академгородок, пошурудить там. Это успокоит тебя… А потом, потом пройдет время, все забудется… Скорее всего дело Колеш-ки — обычная уголовщина. Хуже будет, если тебе повезет…
— В каком смысле?
— Если ты натолкнешься на что-нибудь серьезное. В таком случае ниточки обязательно выведут в Москву.