Пора отправляться на встречу с Рикардом Марменом.
Маклерское бюро пряталось на задворках британского магазина. Собственно, вся контора состояла из стен и потолка. К витрине была приклеена дюжина объявлений о купле-продаже домов.
Рикард Мармен сидел за столом и работал на компьютере, когда вошла Анника.
– Не верю своим глазам, голубка, – сказал он, встал, подошел к Аннике и расцеловал ее в щеки. – Никак «Квель-спрессен» решила прикупить недвижимость в Пуэрто-Банусе?
– Ну, не прямо, а через посредников, – отшутилась Анника. – Как идут дела?
– Чертовски неважно, – ответил он. – Рынок стоит мертво. Идет операция «Малайя».
Он посмотрел на недоуменное лицо Анники и сел на стул.
– Сто два человека впутались в этот клубок недвижимости, включая бывших руководителей муниципалитета Марбельи. Взятки за искусственное замораживание рынка недвижимости достигли астрономических сумм. Деньги текут рекой. Шеф отдела дорожного и жилищного строительства, как оказалось, владеет тремя участками, один из которых больше стокгольмской ратуши. Мало того, у него сто одна скаковая лошадь и бассейн с жемчужной водой.
Анника расхохоталась.
– А мы-то думали, что будет скандал, когда выяснилось, что у бывшего премьер-министра есть незаконно оформленный загородный дом с садовым участком.
Рикард Мармен откинулся на спинку стула.
– Мэра города, милейшую даму, взяли в ее спальне, где она отдыхала и приходила в себя после очередной липосакции. В это время десять муниципальных рабочих за государственный счет ремонтировали ее кухню. Теперь будут досконально проверять все разрешения на строительство за последние двадцать лет. До этой проверки будет запрещено брать кредиты в банке. Поговаривают, что радости от покупок жилья поубавится. Так что год от года становится веселее. Стакан вина?
Анника покачала головой и улыбнулась.
– Расскажи о реакции шведской колонии на убийство семьи Сёдерстрём, – попросила она. – Не приведет ли это к бегству шведов с Солнечного Берега?
– Они уже напуганы – если, конечно, не считать преступников и воротил рынка недвижимости. Рост цен остановился из-за операции «Малайя», но ты до сих пор не купишь в Марбелье квартиру дешевле чем за три миллиона, а таун-хаус – дешевле чем за четыре. Самый маленький дом стоит не меньше шести миллионов, а обычный семейный дом – тринадцати миллионов. В Аликанте то же самое можно купить вдвое дешевле.
– Почему недвижимость такая дорогая именно здесь? – спросила Анника.
Рикард Мармен хлопнул в ладоши.
– Потому что Марбелья – это эксклюзив, а Аликанте – это для народа. Платят за адрес. Вообще все это становится невероятно смешным. Смотри сюда!
Он нашел какую-то страницу в Интернете и повернул к Аннике экран:
– Это пустырь за таунхаусами Каритас. Этот земельный участок продается собственником за пять миллионов шестьсот тысяч евро.
Анника посмотрела на фотографию. Посреди улицы торчал заржавленный фонарный столб. Асфальтированная дорога заросла чертополохом и зияла выбоинами. Дальше виднелись густые заросли какого-то кустарника.
– И за это требуют пятьдесят миллионов крон? – скептически произнесла Анника. – Должно быть, это неудачная шутка.
– Вовсе это не шутка, – возразил Рикард Мармен и снова развернул к себе экран. – Поговаривают, что собственник не остановится и на этом.
– Значит, люди здесь не боятся преступности?
Рикард Мармен перестал улыбаться и заговорил серьезно.
– Даже притом, что газовые атаки стали здесь обычным явлением, в первый раз такая атака окончилась смертельным исходом, – сказал он. – Мой опыт доказывает, что люди продолжают жить в своих домах и после газовых атак. Некоторые испытывают неприятное чувство, большее, чем после обычных газовых преступлений, но все равно остаются. Более того, я уверен, что здесь уличных грабежей и убийств куда меньше, чем у вас в Стокгольме. У меня нет цифр, но я знаю, что здесь такое практически никогда не происходит.
– Но здесь так много гангстеров, – сказала она, вспомнив цифры, приведенные Кнутом Гареном: четыреста двадцать банд, на совести которых тридцать установленных убийств каждый год.
Рикард Мармен задумался.
– Люди этого не замечают, – сказал он. – Когда они видят на улицах множество полицейских машин и пеших патрулей, видят гражданскую гвардию, они успокаиваются и перестают бояться преступников. Вот так это и происходит, знаешь ли…
Анника положила ручку на блокнот. Это не могло послужить материалом для статьи.
– Я тебя разочаровал? – спросил маклер.
Она рассмеялась.
– Не меня, а моего шефа. Он хотел поместить статью под заголовком: «Теперь шведы побегут с Солнечного Берега».
– Думаю, он окажется плохим пророком, – сказал Рикард Мармен. – Как нынче обстоят дела у газетных акул? Они еще кормят обедами?
– Конечно, – ответила Анника.
После обеда Анника решила вздремнуть. Она легла в кровать, взяла детектив Харлана Собена и читала до тех пор, пока ее не сморил сон. Ей снилось, что пропали и Калле, и Эллен и она ищет их в пустынном лунном ландшафте, где нет ни воды, ни растительности.
Она проснулась с ощущением сильной жажды.
Принимая душ и приводя себя в порядок, она дважды пыталась дозвониться до Нины Хофман. Сообщений от испанской телефонной службы не было, были гудки, на которые никто не отвечал.
Она позвонила Карите Халлинг Гонсалес, поблагодарила ее за работу, сообщила ей номер счета, на который газета перечислит деньги, и сказала, что завтра утром улетает домой.
– Но мы же можем и дальше поддерживать контакт? – спросила Карита. – Может быть, ты еще приедешь?
Анника ответила «Конечно» и вспомнила серию статей, задуманную Патриком.
Она долго простояла перед отелем.
Никлас Линде опоздал на полчаса.
– Прости, девочка, кажется, я становлюсь испанцем.
Анника не отреагировала на шутку. Она терпеть не могла опоздания.
– Ладно, – сказала она, села в машину и захлопнула дверь. – Сколько причастных, сколько подозреваемых, кого поймали, что говорят обвинители и адвокаты?
– Во-первых, я должен проследить за тем, чтобы ты поела, – сказал он и нырнул в туннель под шоссе.
Анника сложила руки на груди.
– Я не голодна, – сказала она, чувствуя, что краснеет от собственной лжи.
Никлас Линде улыбнулся и свернул на маленькую улицу, переходившую в еще более узкую дорогу, поднимавшуюся в гору. Через несколько минут автомобиль ехал уже в полной темноте. Анника испытывала одновременно облегчение и тревогу. Она вглядывалась в провал, куда обрывался край серпантина; от вида голых камней внизу ей стало жутковато.