Мне там никогда не нравилось. Жутковатое место. Темно, пахнет сыростью. Можно наткнуться на много всего разного.
Мы поднялись по ступенькам к двери из подвала в дом, где когда-то жили мои родители. Мне не обязательно было открывать дверь, чтобы рассказать, что за ней. Обои с красными цветами и корзинами, ломящимися от фруктов, а низ стен на кухне обшит досками, тоже выкрашенными в красный: все потому, что как-то с грузовика упала банка с краской именно этого цвета. Лампу дед вынес из полицейского участка после того, как туда попала бомба. И это, и многое другое я знал о доме, в котором родился.
Тем не менее мы вежливо постучались.
Оглушительная тишина. Потом дверь немного приоткрылась.
– Да. Что вам надо? – спросил мужской голос.
Он хорошо говорил на родном, акцент был еле заметным, но все равно понятно было, что его губы привыкли к другому. По голосу становилось ясно, что перед нами – полный гражданин Родины, без дураков. По чесноку, их не часто в седьмом секторе и увидишь – не военных, в смысле. Я был поражен. До меня дошло, что дед, может, и прав, говоря о стукачах.
Мужчина оказался тощим, как швабра, с густой копной седых волос. Кустистые седые брови отчаянно сдерживали наступление обширного лба, готового обрушить на лицо лавину озабоченных морщин.
– У нас нет ни еды, ни ценностей, – продолжал он дрогнувшим голосом. – Нам нечего вам отдать. Нечего.
Я думал, дед озлится, когда поймет, что этот – с Родины. Но он заговорил очень спокойно:
– Я ваш сосед, меня зовут Гарри Тредвел. А это мой внук Стандиш Тредвел.
И протянул руку.
Мужчина медленно открыл дверь.
За столом сидела худая красивая женщина – в точности, как сидела когда-то моя мать, а напротив нее, на моем месте, сидел мальчик моего возраста. Тоже красивый: прямая спина, русые волосы, зеленые глаза.
– Просто пришел навестить, посмотреть, как вы устраиваетесь на новом месте, – сказал дед.
Я протянул женщине цветы и блюдечко с малиной. Она взяла букет и зарылась в него лицом. Когда она снова ко мне повернулась, на носу у нее была золотая пыльца, а на щеках – слезы. Дрожащей рукой она коснулась блюдца с ягодами.
Все это время я ощущал на себе взгляд мальчика, и мне хотелось уставиться на него в ответ, но я сдерживался, по крайней мере, поначалу. Я чувствовал, как мои щеки краснеют, меня одолела неловкость, я не знал, как оценить ситуацию. Наконец я повернулся к нему с вызовом, ожидая, что сейчас и он, как и мои одноклассники, увидит мою странность, мое нечистое пятно.
Какие у тебя странные глазки.
Какие у тебя странные слова.
Но лицо его было совершенно серьезным. Он встал. Он был выше меня. И, в отличие от мужчины и женщины, он никак не выказывал беспокойства. Он уверенно подошел ко мне.
– Спасибо, – сказал он. – Меня зовут Гектор Лаш, а это – мои родители.
И я узнал его.
Но я также знал, что это невозможно. Я никогда прежде его не видел.
Дед так и не сдвинулся с верхней ступеньки. Он продолжал стоять и смотреть, усваивать увиденное. Потом внезапно развернулся и ушел обратно. А когда дошел до нижней ступеньки, то позвал и меня за собой.
Мы быстро забрали из нашего дома все необходимое, то есть папин револьвер. Роскошь его заключалась в наличии глушителя, свинченного с пистолета мертвого Навозника. Мы снова вернулись в комнату, которая была когда-то нашей кухней. На этот раз дед не постучался. Мистер Лаш увидел пистолет и бросился прикрыть жену.
Гектор только улыбнулся.
– Вы нас собираетесь убить? – спокойно спросил он.
Дед не привык к вежливости, и вся эта возня с манерами его не особо занимала. Он молча прицелился и снял первую крысу, бежавшую вдоль плинтуса, потом вторую, третью… Остановился он только тогда, когда пристрелил семерых поганцев.
Вот на цифры дед внимание обращал. С семью мертвыми крысами крысиному королю придется считаться. Убьешь одну крысу, и вся ее родня придет за тобой; убьешь семь, и им станет ясно, что ты тут не шутки шутишь.
Мы провели Лашей по Подвальной к нам домой. Дедова чистенькая кухня их поразила. У него была разработана целая система выживания. Ничего не пропадало, все собиралось и раскладывалось по полкам с библиотечной тщательностью. Я помог ему накрыть стол. Вся посуда – треснутая, побитая, склеенная, снова треснутая, побитая и снова склеенная, пока каждый прибор не приобретал собственную индивидуальность.
– Стандиш, – сказал дед, – терновую наливку.
Как только он это сказал, я понял, что Лашам он доверяет. Но прямо дед этого говорить не собирался.
Мы расселись за столом. И я, и дед вскорости прикончили суп – и вытирали домашним хлебом тарелки. Когда мы подняли глаза, оказалось, что Лаши еще и не начинали.
– Окрошка, – сказал дед. – А хлеб я испек сегодня утром. Ешьте.
– То есть вы хотите поделиться с нами? – спросила миссис Лаш. На ее прозрачном лице глаза, как рыбы, плавали в озерках слез.
– Да, – ответил дед. – И помочь вам сбежать.
– В каком смысле?
– Сбежать от голодной смерти. Вы оказались в седьмом секторе не просто так. Почему – не мое дело. Но если мы друг на друга обозлимся, и вы умрете, то выйдет, что они победили. А если будем держаться вместе, то выстоим.
– Не все на Родине одобряют все, что делается ее именем, – сказал мистер Лаш.
– Разумеется, – отозвался дед.
– Мы думали, вы станете нас подозревать. Что мы доносчики.
– Ешьте, – повторил дед и поднял стакан. – И выпьем. За новую жизнь и за покорение Луны.
Той ночью Лаши остались у нас. И впервые с тех пор, как ушли родители, я ночевал в своей прежней комнате. Гектор спал рядом, на матрасе, брошенном на пол.
Я уже засыпал, когда мне пришло в голову, что мы так и не разобрались с заляпанной рубашкой.
Ни разу с тех пор, как ушли родители, мне не удавалось проспать всю ночь. Дед уже отчаялся. Нормально спать я стал только с приходом Гектора. Мистер Лаш с дедом на следующую ночь договорились пробить проход между нашими с Гектором спальнями, чтобы нам быть вместе. Остальные проходы между домами никто уже и не обсуждал, все как-то само выходило. Я, дед, Гектор и его родители сначала стали вместе садиться за стол, а потом постепенно вместе жить. У нас получилась хорошая семья.
Мистер Лаш рассказал, что он был инженером. Он отказался работать на Родине над каким-то проектом, но не уточнил, над каким. Миссис Лаш работала врачом и отказалась уничтожать нечистых. В результате они оказались сосланными в седьмой сектор, так что тут и мне, и деду, и нечистым повезло.