Территория Юго-Востока выбирает не между отчаянным восстанием против Киева или покорностью перед лицом нацистской хунты, она делает выбор, который обеспечен российской мощью — либо самостоятельность, либо федеральный статус, либо создание новой государственности, либо вхождение в Россию, на что Путин абсолютно однозначно намекнул. Но он сказал, что это не выбор России, Россия выступает лишь гарантом свободного выбора. Хунта скажет: голосовать за нее либо быть объявленным сепаратистом и быть расстрелянным. Это выбор хунты, базирующейся на мощи НАТО. Если хунта и НАТО действуют сообща, а Россия устраняется, то, конечно, у Юго-Востока нет никакого выбора — люди не самоубийцы. Если же при наличии русского Крыма, при наличии мощной, последовательной, строгой и жесткой позиции России Юго-Восток начинает думать о своей судьбе, то у него есть совершенно другой выбор. Это практически расставляет точки над «i» в вопросе Юго-Востока. Путин говорит: если Киев попытается решить вопрос силой, ему это не удастся, потому что Россия это не позволит сделать. Будет ли Россия вводить войска? «Нет», — сказал Путин. Будет ли Россия настаивать на вхождении Новороссии в состав России? «Ни в коем случае», — говорит Путин. Он дает свободу выбора. Поэтому мне представляется, что сейчас борьба Юго-Востока Украины за свои права, за свою свободу и независимость вспыхнет с новой силой.
Вопрос: Но люди же продолжают гибнуть. Нельзя же это так оставить. Что должен сделать Юго-Восток, чтобы Россия имела право на более решительные действия?
Александр Дугин: В начале конфликта я описал три его фазы. Первая из них — общественная самоорганизация. Если самоорганизация Юго-Востока начнет сталкиваться с силовыми нападениями «Правого сектора» и националистических группировок, для защиты этой инициативы потребуется создание отрядов самообороны. Когда протест от мирного переходит к вооруженному, начинается вторая фаза. Сейчас мы как раз находимся на второй фазе, когда мирные протесты не дают своего эффекта, Киев не хочет слушать мнение народа Юго-Востока, продолжает им навязывать свою точку зрения и бросает туда карательные отряды националистов. Тогда народ формирует отряды самообороны. Когда же на отряды самообороны областей, которые заявили о своей независимости, бросаются военные силы Украины, начинается третья фаза. И Путин тоже сегодня об этом говорил. Он говорил, что когда он видит самолеты, танки и пушки, которые идут в сторону Юго-Востока, ему это не просто не нравится — если это выстрелит, Киев очень-очень пожалеет. На самом деле, если Киев перейдет к третьей фазе, то в дело вступит Россия. Пока речь идет о противостоянии «Правого сектора» и народного ополчения, тоже вооруженного, Россия не вмешивается и вмешиваться не будет, потому что если «Правому сектору» помогает Киев, то самоорганизации Юго-Востока должно быть достаточно для того, чтобы отразить эти атаки самостоятельно, а Россия лишь дипломатически отстаивает позицию Юго-Востока.
Вопрос: Получается, что надо ждать решительных действий, когда, к сожалению, начнется массовое уничтожение людей?
Александр Дугин: Мы ждем начала применения оружия Вооруженными силами Украины для подавления гражданского волеизъявления Юго-Востока Украины. Раньше мы, даже если какие-то гражданские пострадают, что действительно очень трагично, войска вводить не будем. «Мы не агрессоры, мы не оккупанты», — говорит Путин. Вся наша стратегия тем не менее следует из нового понимания нашего места в миропорядке, который больше не будет, по словам Путина, однополярным, а будет многополярным, где Россия будет представлять самостоятельный полюс.
Вопрос: А как бы вы прокомментировали ответ Путина на вопрос о русском народе?
Александр Дугин: Президент Российской Федерации впервые говорит о русском человеке, а потом говорит о россиянине, потому что русский — это ядро российского. Это абсолютно правильно и абсолютно естественно, но то, что это говорит президент, и то, как он об этом говорит, означает, что это является его глубинным убеждением, так же как это является глубинным убеждением всех русских людей без исключения, кроме либеральной мрази, которая вообще не имеет отношения к русским. То, что сказал Путин, — это великие слова. Они не являются какими-то особыми, философски и культурологически идеальными. Это просто некое утверждение собственной идентичности простого русского человека, который находится сейчас на посту президента России. Путин сказал самое главное — то, что наш человек не является индивидуальным, то есть либералом. Мы живем в обществе другой антропологии. Для нас частное — это не целое, а часть. Для нас отдельный индивидуум — это лишь часть большого народа.
И тут Путин сказал самое важное, что является вообще сверхавангардом. Он привлек для описания нашей идентичности самый главный фундаментальный критерий — критерий смерти. Путин говорил о красной смерти, о русской смерти, о том, что русский человек предпочитает гибнуть как герой ради своего Отечества, ради религии, ради народа, вместо того чтобы процветать индивидуально. Отношение индивидуума к смерти — это одно, а для русского человека — это другое. Для русского человека смерть является «красной», если она «на миру», то есть если она в коллективе, если она является частью исторического плана, исторической миссии нашего народа. Я таких слов ни от кого не слышал. То, что он вообще заговорил о категории народа, которая является субъектом «четвертой политической теории», и противопоставил понимание народа пониманию либерального индивидуализма, и то, что он сочетал понимание народа с понятием смерти, является сутью идеологического послания Путина. Причем именно к народам Европы — не к лидерам, не к элитам Европы обращается Путин.
Не зря он процитировал два политических течения в Европе, которые явно ему ближе всех — это консерваторы Венгрии и Национальный Фронт во Франции. Путин обращается к тем, кто представляет совсем другую Европу — Европу народов. Не к народу атлантических и либеральных элит, а совершенно к другой, глубинной Европе, которая является продолжателем и носителем средиземноморской греко-римской цивилизации, частью которой, в ее православно-византийском варианте, являемся и мы. Сегодня я три с лишним часа не отрывался от телевизора, потому что я слышал, как президент страны последовательно, логично, очень мягко, очень искренне излагает то, чему я посвятил всю свою жизнь. Путин на самом деле на практике управления такой сложной страной в такой сложный исторический период пришел к абсолютным выводам — к нашей русской истине. Не к либеральной, западнической, русофобской, буржуазно-капиталистической, а именно к нашей русской истине. Она одинакова для меня, для вас, для Путина, для обычного человека, для крымчанина, для жителя Новороссии, для огромного количества людей, которые живут за пределами России.
(интервью А. Г. Дугина для В. Познера. Программа «Познер», 21.04.2014 г.)
Владимир Познер: В эфире — программа «Познер». Гость программы — философ Александр Дугин. Здравствуйте, Александр Гельевич.
Александр Дугин, лидер Международного Евразийского движения: Здравствуйте. Христос воскресе!