Вечером я покупаю в «Букинисте» книгу Сарояна с «Я люблю тебя, мама» за пять леев, и выходя, сталкиваюсь с редактором «Независимой Молдовы» Марианом. У него косматые брови. У следующего сотрудника этой газеты, которого я встречу, наверняка будут волосатые уши.
Руна вторника
Я просыпаюсь с болью в левой руке, я испуган угрозой инфаркта. На работе открываю медицинскую энциклопедию и обнаруживаю у себя диабет. В Интернете нахожу страницу, посвященную диабету и вижу фотографию стопы диабетика… Инстинкт сохранения рода в момент угрозы действует моментально: после массы звонков одна из них все‑таки соглашается встретиться со мной вечером. Долой противозачаточные средства. Я решаю оставить потомство. Лишь бы диабет не передавался по наследству! Ночью, в постели, я буду искать изображения рун на ее мраморном теле. Но до ночи пока далеко, я заливаю кипятком чашку с кофе «Бразеро», и выхожу в коридор курить.
Ко мне подходит политический обозреватель Чиботнару. Он гений. Он продал: первого президента Снегура – второму президенту Лучинскому, второго президента Лучинского – спикеру парламента Дьякову, спикера парламента Дьякова – первому президенту Лучинскому. Он толст и не верит в свой талант. Он говорит:
— Та статья, где ты написал про Лучинского. Ему это оч–чень не понравилось.
Я всего лишь написал о том, что он – бывший комсомолец. Мне начхать на политического обозревателя Чиботнару. Меня интересует скорее, очередная экспедиция Одина к Атландите.
Пока мы беседуем в коридоре, редактору звонят из правительства и просят автора заметки «Цирк уехал, клоун остался» прийти на встречу с вице–премьером Куку. Я был великолепен в ту неделю, и не понимаю до сих пор, каким образом не был разжалован, сослан, понижен в звании, убит, покалечен, уволен, лишен медали «Конгресса» и ордена «Белого орла». Я еду в правительство к Куку. Клоун – это про него. Если бы редактор вчера хоть что‑нибудь скушал, он бы обделался. Но он лишь пил водку на пустой желудок. Я бы с удовольствием продал его племени людоедов. С ярлыком «Редактор со спиртовой начинкой». Нет, не так. «Костюм с начинкой из заспиртованного редактора».
Руна среды
В восемь часов утра я сдаю анализ крови «на сахар». После того, как медсестра взяла у меня кровь из пальца, я сообразил, что игла могла быть заражена СПИДом. От страха тошнит.
В парламенте проводятся дебаты. Жену лидера фракции Партии Демократических Сил избивают полицейские. Умирает попугайчик Кузя, который прожил в моей семье четырнадцать лет. В детстве, думая о т о, как надо хоронить Кузю (после смерти конечно), я воображал, что сделаю маленький погребальный костер. Сожгу на нем тело Кузи, клетку, его любимое зеркальце, немного корма. В детстве все мы немного язычники. Но попугай умирает за сто километров от меня, и мать, позвонив, плачет. О дух благородной птицы, что я мог сделать? Я сказал матери – пусть она бросит тельце в печку. Вечером Один советует мне принести жертвы духу усопшего. Я так и делаю.
Премьер–министр Брагиш по–прежнему не определился, чью сторону поддерживать в развернувшемся конфликте между испанской компанией «Юнион Феноса» и мэрией Кишинева. Он лишает нас возможности похвалить его (в статьях) или отругать (там же): это смотря в чьей газете ты работаешь.
В Братиславе Международная неправительственная организация ОБСЕ провела встречу государств–гарантов, и они обсуждали возможность разрешения приднестровского конфликта мирным путем. Посол России в Молдове говорит мне, что это – «продвижение вперед». Он ничего, этот посол, но на вопрос, что больше всего любит в молдавской кухне (автор вопроса – «Костюм с начинкой из редактора в спирту») отвечает:
— Салат «Шопский» (болгарская кухня – прим. авт.)
И вот пока грузино–молдавские военные отношения расширялись и крепли, пока парламент открывал свой сайт, посвященный выборам, Швеция поддерживала наше стремление в Европейский Союз, пока водит ели маршрутных такси в Кишиневе бастовали из‑за повышения налогов, а боги ласково щурились на нас из‑за облаков, пока пенсионеры только собирались бастовать, а предприятия легкой промышленности добивались десяти процентного прироста производства, — моя кровь сахарилась в жилах. Бр–р-р, я чувствовал, как она становится все гуще, сахаристей, как ромовая подливка к кофейным пирожным. Я даже медленнее ходил, чтобы почувствовать это внутри себя. Я оборвал заусеницу и попробовал свою кровь на вкус. Не так уж и плоха, но сладковата! У меня кружилась голова, я забыл Одина и Атлантиду, политических обозревателей и любовниц. Я знал одно, – сейчас концентрация сладости крови достигнет пика, и я превращусь в огромный комок сахарной ваты, и на меня слетятся осы, а ступни покроются диабетическими язвами.
— Сахар в норме, — сказала мне уборщица в поликлинике – она выдавала листочки с данными анализа, врачей не было.
Какая к черту уборщица, я все‑таки нашел врача, он сказал то же самое, я пошел к главному врачу, и он, стервец этакий, сказал:
— В норме, в норме. Вам бы в доноры.
И я побрел домой, не спеша, выпив по дороге пива, заедая его вкусным шоколадным украинским батончиком, я похрустывал им и плевал на все. Дома переоделся, и поехал на другой конец города, не за быв купить чудные французские презервативы. Такие трогательные, с парочкой старомодно одетых молодых людей на упаковке. Чудесно. Я не нашел на ее теле рун, но рисовал их пальцами. А под утро, когда у нас резало веки изнутри, но все равно мы не спали, и я рассказал ей про кровь, она сказала мне:
— Да, но ведь сахар бывает не только в крови, но и…
Руна четверга
Они опубликовали это в моей колонке.
Заметка «Мифический герой Один как основоположник и предтеча современного молдавского авторитаризма»
«Проведя параллели между методами государственного управления легендарной Скандинавии и современной Молдавии, любознательный исследователь обязательно обнаружит их поразительное сходство. Посв ятим доказательству вышеприведенного утверждения несколько коротких и необычайно увлекательных примеров.
«Для надзора над этой страной Один оставил там троих своих сыновей. От всех них произошли многие великие роды. Потом Один пустился в путь на север, и достиг страны, которая называлась Рейдготл анд. И завладел в этой стране всем, чем хотел. Потом Один отправился ещё дальше на север, в страну, что зовётся теперь Швецией. Одину понравились те земли, и он избрал их местом для города, который зовётся теперь Ситуна. После того он поехал на север, пока не преградило пути им море, окружавшее, как им казалось, все земли. Он поставил там своего сына править государством, что теперь зовётся Норвегией. Сына же звали Сэминг, и от него ведут с вой род норвежские конунги, а также и ярлы и другие правители, как о том рассказано в перечне Халейгов. А с собою Один взял сына по имени Ингви, который был конунгом в Швеции, и от него происходит род, называемый Инглингами».
Отмечу, что в данном вопросе наши с Одином мнения не сходятся. Он не находит ничего удивительного в стремлении современных управителей Молдавии подчинить финансовые потоки страны своим детям и родственникам. Я же, сидя в маленькой комнатке коммунальной квартиры, и доедая вчерашний суп, нахожу это предосудительным» (Конец заметки).