Он бросился к столу Купцова, высыпал из стаканчика карандаши, схватил давешнюю «судьбоносную» монетку и взревел уже гневливо. Ибо та проходила по разряду сувенирной продукции и имела «орла» как на стороне аверса, так и на реверсе.
— Так я, значится, «решка»?!! У-у-у! Развел, зззаразза! Как фраера дешевого, разз-звел!..
…где-то в небе между Питером и Череповцом, 1 июля 2011 года, пт.
От Питера до Череповца всего-то час лету. Однако, не будь сейчас рядом Яны Викторовны, и эти шестьдесят минут обернулись бы для Купцова испытанием, по совокупности негативных эмоциональных ощущений схожим разве что с визитом к стоматологу. А всё потому, что в этом жестоком и беспощадном мире Леонид по-настоящему боялся всего двух вещей — самолетов и бормашин.
Ну да, сидючи не то что локоть в локоть, а буквально грудь в грудь с красивой женщиной — в крохотном Jet-200 понятие «бизнес-класса», как известно, весьма относительное, — поневоле забудешь обо всех своих фобиях…
— Яна Викторовна, я правильно понял, что наша задача сводится единственно к встрече со вдовой и получению от нее подлинника свидетельства о смерти мужа?
— Вы правильно поняли.
— А в чем тогда пафос? Нет-нет, вы не подумайте ничего такого… напротив, мне чертовски приятно сопровождать… столь очаровательную женщину. — Здесь Асеева невольно усмехнулась. — Просто Брю… хм… Виктор Альбертович нагнал вокруг нашей поездки немного жути.
— Думаю, это следствие его… скажем так, бурной молодости.
— А, так вы в курсе бэк-историй господина Голубкова?
— Я в курсе! — сказала как отрезала Яна Викторовна. И Купцов рефлекторно осекся, увидев как секундно исказилось болью ее лицо.
А осекшись, безотчетно загрузил в мозг информацию, что тема прошлого Брюнета персонально для юрисконсульта «Магистрали» по каким-то причинам крайне неприятна. Загрузил на автопилоте, сугубо по профессиональной привычке.
— …Что касается «жути», — продолжила Асеева, — в данном случае она может заключаться только в одном — наши оппоненты были бы счастливы, если б подлинник так и не сыскался.
— А смысл? Ну, допустим, они его перехватят, разорвут на мелкие кусочки и съедят. Ведь всегда можно обратиться в соответствующие инстанции, выписать дубликат и восстановить?
— Не все так просто. Дело в том, что бывший директор завода Семенов скоропостижно скончался на отдыхе в Лондоне. А у нас с британцами не подписана конвенция о правовом сотрудничестве. Так что выдавать дубликат свидетельства англичане вряд ли станут. Вернее — замучаешься выпрашивать.
— Надо же, я и не знал. Да, а чегой-то он вдруг? Того? На отдыхе и… скоропостижно?
— Мутная история, — покачала головой Асеева. — Вдова уверена, что смерть была насильственной. Собственно, потому она и не спешит возвращаться в Россию. Мне составило немалого труда ее разыскать и убедить прилететь в родной городок буквально на пару дней.
— Сугубо в целях расширения кругозора: какие аргументы вы для нее сыскали? — заинтересовался Леонид. — Если не секрет, конечно?
— Для вас — не секрет: взамен на подлинник мы помогаем Семеновой оперативно продать их частный дом и перевести вырученные деньги на ее счет. Присовокупив бонус от «Магистрали» в виде десяти тысяч фунтов стерлингов.
— Однако! Неужели объект в ебеня… хм… пардон… в тьмутаракани стоит таких звероподобных усилий?
Яна Викторовна неопределенно пожала плечами:
— Целесообразность приобретения того или иного актива — не моя компетенция. Я отвечаю исключительно за юридическую сторону вопроса.
— Понятно. И как у нас на данный момент с «юридической стороной»? Отожмет в итоге «Магистраль» заводик? Как вы считаете?
— Если бы вы, Леонид Николаевич, задали подобный вопрос каких-то лет пять назад, то, с учетом имеющихся на руках козырей, я бы не задумываясь сказала: да, по документам в суде отбиваем железно.
— А теперь?
— А теперь: по документам — отбиваем железно. Но дальше — на усмотрение судьи.
— О как? Нет, я, конечно, и раньше знал, что в нашем судейском корпусе имеют место быть всякие… — Здесь Купцов запнулся о кольнувшее, резко всплывшее из памяти воспоминание о своем бесславном выдворении из органов, инспирированном с подачи судьи Устьянцевой. — Но чтобы всё плохо настолько?!
— Боюсь, вы даже представить себе не можете «насколько»! — вздохнула Асеева. — Знаете, несколько месяцев назад у меня случился приватный разговор с одной судьей. Мы с ней давно знакомы, а потому можем изредка позволить себе обсуждение тем… э-э-э-э… повышенной деликатности. Так вот, я спросила у нее: «А скажи-ка, подруга, сколько у вас в районном суде судей, с которыми можно решать вопрос, а сколько тех, с кем нельзя?» Спросила не «протокола ради». Просто сама для себя хотела понять примерное процентное соотношение коррумпированности.
— И что подруга?
— Сперва долго злилась, а потом ответила: «Ты что, дура совсем? Зачем нашему председателю те, с кем он не в состоянии решить вопросы? Если вдруг сыщется в наших сплоченных рядах кто-то, с кем явно нельзя, от него или нее постараются избавиться». В общем, по ее словам, разница заключается разве что в характере.
— В характере чего?
— Ну есть более отмороженные судьи, есть менее. Есть более авантюрные и есть менее. Дескать, «если лично я что-то такое увижу, то очень постараюсь соскочить — больничный взять или еще что-то такое предпринять. Но при этом все равно буду видеть и знать, как это будет делать в соседнем зале мой коллега, и понимать природу этого».
— Охренеть! — потрясенно среагировал на поведанное Купцов. — То есть по сути ваша знакомая дала понять, что теоретически и с ней вопрос решить можно?
— В общем, да. Она дорожит своим местом, так что бучу всяко не поднимет, не пойдет кричать «свободу Юрию Деточкину». И как раз в этом, на мой взгляд, сегодня и заключается главная проблема нашего судейского корпуса.
— В том, что так называемые «хорошие» не спешат проявлять свою хорошесть по отношению к тем, кто «страшно плохой»?
Юрисконсульт «Магистрали» чуть ли не впервые посмотрела на инспектора с уважением:
— Именно. А вы неплохо схватываете суть.
— Вы мне льстите, — смутился Леонид. — А вообще, как некогда сказал один мудрый человек: «Судей надо менять так же часто, как и пеленки. И по тем же причинам».
— Смешно сказал мудрый человек.
— Яна Викторовна, а вот эта ваша знакомая, она часом не из Адмиралтейского суда?
— Нет. А что?
— Да так. Ничего.
На самом деле последний вопрос он задал далеко не праздно, поскольку ненавистная ему судья Устьянцева до настоящего времени продолжала вершить правосудие в Адмиралтейском районе. Коий, бывшему следаку Купцову некогда был, перефразируя классика, «знакомым до слез, до прожилок, до женских молочных желез».