Но сегодня ей предназначалась другая роль.
Ракета, по ширине равная телефонному столбу – и почти такая же длинная, которую вытолкнула пусковая установка, вырвалась вверх сквозь отверстие в крыше. Инерция подняла ее над кронами деревьев, футов на шестьдесят выше конька крыши, и, когда она замедлила свое движение и почти остановилась, заработал ее собственный двигатель. На короткую долю секунды ракета неподвижно повисла в воздухе, подобная «римской свече», перевернутой вверх ногами. Затем пламя под ней стало ослепительно-белым, ракета издала вой, диковинно похожий на человеческий – только в сотни раз громче, – а через мгновение превратилась в ослепительную точку и, набирая скорость света, помчалась над Джорджтауном.
Прюитт наблюдал за ней сквозь ветви елей. На высоте двух тысяч футов ее траектория выровнялась; ракета, вышедшая на охоту, нарисовала аккуратный полукруг в небе и с пронзительным воем исчезла, направляясь в сторону координат на юго-востоке, которые он ввел в свой компьютер тридцать секунд назад. Прюитт знал, что «Спэрроухок» доберется до места назначения через десять секунд.
Краем глаза он уловил движение на уровне первого этажа и увидел, что на заднюю веранду вышла пара из соседнего дома, перепуганная насмерть и пытающаяся понять, от чего столько шума. В каком-то смысле это показалось Прюитту забавным. Если бы они знали, что случилось, то остались бы на своем диване смотреть прямую трансляцию из Овального кабинета.
Именно там сейчас начнется настоящее представление.
Каждый вечер Трэвис Чейз поднимался на лифте на поверхность и устраивал пробежку в пустыне. Обычно в это время было прохладно и всегда ясно, и сегодняшний вечер не стал исключением. Он видел вспышки молний, похожие на автоматные очереди, в Скалистых горах, расположенных в пятидесяти милях к юго-западу, но в небе над ним сияли яркие звезды наступающих сумерек. Заросшая кустарником земля, такая жесткая, что на ней не оставалось следов, лишь слегка поскрипывала под кроссовками, и вскоре он уже дышал в такт своим шагам. Чейз мог пробежать шесть миль и ни капли не запыхаться – совсем не плохой результат для сорока четырех лет. Да и вообще, он никогда не находился в такой отличной форме, как сейчас. Когда Трэвис начал бегать в пустыне, больше года назад, он мог пробежать мили две, да и то с трудом.
Чейз сделал круг и оказался в том месте, откуда стартовал. Петля составляла семь миль, так что последнюю он мог пройти пешком. В его мобильном телефоне имелся встроенный навигатор, который прокладывал маршрут и сообщал, когда он пробежал шесть миль, но за последние месяцы Трэвис понял, что больше в нем не нуждается. Привычки и интуиции оказалось достаточно.
Он сбавил скорость и пошел шагом. Сердцебиение постепенно пришло в норму, кровь больше не стучала в ушах, и пульс слился с тишиной ночи. В это время года насекомые, населявшие Вайоминг, давно умерли или впали в спячку; и безмолвие ночи нарушал лишь ветер, шелестевший в песке и сухих кустах, да редкие далекие крики койотов.
В лунном свете Трэвис различал низкие очертания элеватора в миле впереди. Смотреть было особенно не на что, даже днем: полуразвалившийся открытый навес, окруженный остатками деревянного забора. Да и рядом с ним не возникало желания взглянуть, что там такое, – если бы кому-то удалось оказаться в пределах тридцати миль и не быть остановленным охраной.
С точки зрения безопасности это пустынное место являлось самым надежным владением на планете. В радиусе сорока миль не было ни одной дороги, ни военные, ни гражданские самолеты не летали в небе над его территорией. Если случалось, что сюда по ошибке заезжал какой-то автомобиль – что бывало крайне редко, – его тут же отправляли назад люди, невероятно похожие на возмущенных вторжением незваных гостей фермеров. Только они были не фермерами, а солдатами. Но не американскими. Строго говоря, безликий кусок земли в Восточном Вайоминге не принадлежал Соединенным Штатам с 1978 года.
Трэвис пошел еще медленнее, пока его шаги не стали совсем бесшумными. Время от времени, когда стихал ветер, он слышал далекие раскаты грома. Чейз находился на полпути к элеватору, когда пискнул его телефон, сообщая, что пришла эсэмэска. Он достал его, включил и прищурился, глядя на яркий экран.
НОВОСТИ. НЕМЕДЛЕННО ВОЗВРАЩАЙСЯ. КОНФЕРЕНЦ-ЗАЛ. ПЭЙДЖ
Ослепительно-яркая вспышка сразу нескольких молний озарила сбоку вершину горы, пролив свет на склоны. Трэвис выключил телефон и побежал.
Через две с половиной минуты он стоял, пытаясь отдышаться, в глубоких тенях навеса – бег на предельной скорости все еще давался ему нелегко. Он встал лицом к двери элеватора и широко раскрыл глаза, дожидаясь, когда биометрическая камера сфокусируется на одном из зрачков. Мгновенная красная вспышка озарила левую часть его лица, и двери раскрылись, пролив яркий свет на бетонный пол сарая.
Трэвис вошел внутрь и остановился перед пультом с пятьдесят одной кнопкой. И хотя ему редко доводилось нажимать на ту, что вела на самый нижний уровень, его глаза всегда на ней задерживались; его притягивало то, что там находилось. Иногда, особенно в лифте, Трэвис мог бы поклясться, что чувствовал присутствие Бреши. Он и сам не смог бы объяснить, в чем дело; возможно, он ощущал ее всем своим существом – ритмичную басовую волну, подобную биению чуждого сердца, укрытого в пятистах футах под землей в надежно укрепленном коконе.
Трэвис нажал на кнопку Б12, двери закрылись, оставив снаружи ветерок пустыни и ночь, и лифт начал спускаться вниз.
Что за новости такие?
Уж точно не что-то новенькое появилось из Бреши. Иначе Пэйдж отправила бы его в Главную лабораторию, куда относили только что прибывшие предметы – объекты. И дело явно не в том, что им удалось узнать что-то еще про один из объектов, появившихся ранее. Это тоже произошло бы в Главной лаборатории или на каком-нибудь испытательном стенде…
Двери открылись, когда загорелась цифра двенадцать, и Трэвис вышел из лифта. Как и любой другой коридор в здании в любой момент времени, этот оказался пустым. Пограничный город был огромным для своего населения: примерно сотни человек, работавших там постоянно. Рассредоточенные на пятидесяти одном этаже, они не слишком часто сталкивались друг с другом.
Трэвис завернул за угол в коридор, ведущий к конференц-залу, и увидел Пэйдж, которая стояла перед открытыми двойными дверями и ждала его. Почти все ее внимание было сосредоточено на комнате – Трэвис видел отражение телевизионного экрана в ее глазах, – но она повернулась к нему, когда он подошел. В этот момент Чейз услышал, что в конференц-зале собралось много народа, возможно, все, кто находился в здании.
Пэйдж положила руку ему на плечо и на мгновение там задержала.
– Все плохо, – сказала она и провела его за собой в дверь.
В комнате собрались все, и место осталось, только чтобы стоять. Все не сводили глаз с трех больших жидкокристаллических телевизоров, висевших на правой стене. По ним шли прямые репортажи: Си-эн-эн, Эм-эс-эн-би-си, «Фокс». Все три канала показывали снимки с воздуха какого-то горящего сооружения, окруженного службами экстренной помощи. Трэвис переводил взгляд с одного экрана на другой, пытаясь отыскать более четкую картинку. Через несколько секунд изображение на среднем из них отъехало назад, и он все понял.