Планета. Прямо здесь. Она парила в темном пространстве, заполняя две трети вида из окна. Янтарно-белая версия Юпитера. Отчетливые цветные полосы шли вдоль неровных границ, разделявших циклонические формации, размерами превышающие земные образования. Только край гигантского мира освещало сияние красно-оранжевой звезды, висевшей над дальней стороной планеты. Звезда казалась размером с четвертак, находящийся на расстоянии вытянутой руки.
Вторая звезда, такого же цвета, нависала значительно дальше – и ее свечение было несравнимо слабее. Трэвис знал, что это два солнца, сформированные 61 Сигни, которые он видел как единую точку из пустыни в восточном Вайоминге.
Чейз смотрел секунд двадцать, и в голове у него царила пустота. Затем он заметил, что картина медленно перемещается в одну сторону, и понял, что это значит. Подобрав под себя ноги, он выскользнул из туннеля.
И сразу возникло тяготение. Ну, или вполне эффективное его замещение – центробежная сила вращающегося корабля. Он поставил ноги на металл и почувствовал свой вес – такой же, как на Земле.
Трэвис повернулся и обнаружил дверной проем, который не видел из туннеля. Там стоял Ричард Гарнер, только выглядел он не старше студента колледжа.
Трэвис посмотрел на него, затем заглянул ему за спину – гадая, кто еще может там оказаться.
Казалось, Гарнер его понял.
– Тебе не стоит встречаться с самим собой, – сказал он. – Нет, Вселенная не исчезнет, но я полагаю, что тебе будет трудно сосредоточиться.
У него появился акцент – Трэвис не сомневался, что ему не доводилось слышать ничего подобного. Как и любым другим людям, живущим в 2016 году.
Гарнер перешагнул через порог и подошел к Трэвису, улыбаясь и качая головой:
– Я уже тысячу лет не видел людей, которые выглядели бы такими старыми.
Они стояли в центре гигантского помещения и довольно долго разговаривали. Чейз кратко поведал Гарнеру историю Бреши и о том, что происходило вокруг нее на Земле. О событиях, имевших место после того дня в марте 1978 года. Гарнер ничего не мог о них знать – о результатах плана, который он и другие задумали и осуществили, уже находясь на этом корабле. Когда рассказ Трэвиса подошел к концу, Гарнер выглядел обеспокоенным и огорченным. Он посмотрел на звездное поле, расстилавшееся под ними – планета и солнца-близнецы не были отсюда видны, – и вздохнул.
– Мы знали, что последствия могут быть очень серьезными, – тихо сказал Гарнер. – Мы долго спорили, не решаясь ввести план в действие. В конце концов устроили анонимное голосование. У нас был шанс все исправить. Как мы могли от него отказаться?
Он еще некоторое время всматривался в глубины неба, потом вытащил из кармана сложенную черную карточку и протянул ее Трэвису.
– Откроешь только после того, как будешь готов. Внутри случайный набор букв, который придумал твой дубликат. Когда вернешься в свой конец туннеля, Брешь снова примет привычный для тебя вид – канал плазмы, из которого периодически появляются объекты. Так будет продолжаться до тех пор, пока ты не откроешь туннель раз и навсегда.
– А для того, чтобы это сделать, я должен понять, что написано на карточке, – решил уточнить Трэвис.
Гарнер кивнул:
– У тебя получится лучше, если ты начнешь читать вслух – это позволит тебе удерживать поток мыслей в нужном направлении. В противном случае ничего не выйдет. Ты сможешь это проделать из любого места на Земле, в любое время после своего возвращения. Ты прочитаешь эти буквы, и туннель откроется для нас. Все предельно просто.
Трэвис посмотрел на карточку и подумал о диспропорции между ее размерами и могуществом. Нечто похожее на ключ, запускающий ядерные ракеты. Он положил карточку в карман и взглянул на Гарнера. Тот вновь повернулся к окну, глядя на меняющееся звездное небо. Трэвис понял, что его собеседник чего-то ждет.
Наконец Гарнер показал:
– Там.
Чейз посмотрел в ту сторону, куда указывала вытянутая рука Гарнера, и увидел желтую звезду средней яркости, которая появилась за окном. На первый взгляд ничего особенного. Она казалась затерянной среди множества других звезд.
– Это то, о чем я подумал? – спросил Трэвис.
Гарнер кивнул.
– Не было ни одного дня, чтобы я не приходил сюда, чтобы на нее взглянуть, – едва слышно заговорил он. – Я смотрел на эту крошечную точку и размышлял, осталось ли что-нибудь от Колеса обозрения на Военно-морском пирсе в Чикаго, или храма Котоку-ин в Токио, или памятника Нельсона на Трафальгарской площади. Но я никогда этого не узнаю.
– Неужели вы действительно можете что-то изменить? – спросил Трэвис. – Если все вы пережили две тысячи шестнадцатый год, то почему считаете, что способны переписать историю? И если да, откуда вам известно, что она изменится к лучшему? Возможно, опустошительная война снова когда-нибудь произойдет, но только по другим причинам?
Гарнер долго не отвечал, не отрывая взгляда от далекой точки света в бесконечном черном пространстве. Потом он заговорил, все еще не сводя с нее глаз:
– Я могу рассказать тебе о дюжине похожих ситуаций – за прошедшие тысячу двести лет, – когда мир находился на краю катастрофы. И любая из них могла привести к полному уничтожению Земли. В конечном счете так и случилось. Это был вопрос времени. – Огромный газовый гигант снова появился в окне; сначала возник один рог освещенного полумесяца, потом и второй. Планета закрыла часть звездного неба, точно чернильное пятно. – Существовали фундаментальные проблемы, которые никак не удавалось решить, – продолжал Гарнер. – Никакие изобретения не помогали. Никому не удавалось найти средство. Сохранялись постоянные противоречия между различными группами людей, они не могли преодолеть бесчисленные конфликты, сопровождающие любую войну. Всегда были люди, желавшие погасить конфликты, и с каждым столетием они становились умнее и эффективнее. Но такие же процессы шли и среди их противников, не хотевших ничего менять. Тенденция оставалась прежней.
Гарнер посмотрел на Трэвиса.
– Наше появление в твоем времени дает шансы изменить цикл. Мы слишком хорошо понимаем, что значит потерять свой мир, и у нас есть знания и возможности сделать жизнь на Земле лучше. Мы не просто информированы. Мы значительно умнее – в широком смысле слова, – чем люди на Земле две тысячи шестнадцатого года. Наш мозг физически отличается от вашего, мы его сильно развили. И любой из нас способен безупречно выполнить любой ваш тест оценки интеллекта так же быстро, как переложить карандаш с места на место.
– Но будет ли этого достаточно, чтобы навсегда изменить положение вещей? Несколько сотен людей из вашего мира среди нескольких миллиардов?
Трэвис посмотрел на Гарнера и заметил новое выражение в его глазах, полных уверенности. Возможно, признак раскаяния и сожалений.
– Нет, для этого потребуется нечто большее, – сказал Гарнер.