Бронзовая краска на ногтях смотрелась странно после розового лака, которым обычно пользовалась Мелина. Расмин также покрасил ей ступни, горестно воскликнув при виде ссадин, полученных во время бегства с виллы.

Мелине показалось, что эти действия заняли много времени, но на самом деле прошло всего полчаса, прежде чем Бинг вернулся, одетый в национальный костюм и с затененными краской открытыми участками кожи. Расмин сообщил, что эта одежда указывает на происхождение владельца из какого-то далекого уголка страны, где бывал мало кто из потенциальных пассажиров автобуса.

Бинг залпом выпил чай и, повернувшись к Расмину, протянул ему руку.

— Благодаря тебе, старый друг, мы можем достичь успеха.

— Иншаллах! — отвечал араб, что означало «да будет так, если на то будет воля Аллаха».

Из-за слабого знания языка она стеснялась говорить по-арабски, так что поблагодарила Расмина, его сына и мальчика, который принес им чай и был, как она поняла, внуком Расмина, по-французски.

Потом они выскользнули из дверей в ночную темноту, и маленький Абдулла повел их по петляющим улочкам к вокзалу, возле которого останавливались и автобусы.

— Когда отходит автобус? — спросила Мелина самым тихим шепотом.

— В пять утра.

— Так рано?

— Путь неблизкий, — пояснил Бинг. — Автобусы для местных — фактически единственное средство передвижения по стране, поэтому они останавливаются в каждой деревне и поселке, в том числе и потому, что водителю надо поспать. И готовься к сильной тряске, — добавил он после секундного размышления.

Когда впереди показался вокзал, Абдулла словно растворился в полумраке, из которого они вышли.

Ощущая себя голыми и выставленными на всеобщее обозрение, Бинг и Мелина пересекли открытую площадь, где продавцы уже раскладывали на прилавках овощи и фрукты, а женщины несли огромные глиняные кувшины с водой.

Автобус на Марракеш стоял в компании нескольких других и был уже наполовину занят.

Бинг потребовал два билета тоном, который был отчасти агрессивным, отчасти нервным, как у человека, который боится современных скоростных средств передвижения. После этого они забрались в автобус. Бинг прошел первым, исполненный мужского самодовольства, и комфортно расположился у окна. Мелина скромно села рядом, наклонив голову и поджав ноги под сиденье.

Один за другим в автобус вошли женщина с корзинкой яиц, еще две со связками живых кур, коммивояжер с несколькими потрепанными чемоданами, семейная пара с детьми и католический священник.

На площади, по мере того как светало и солнце начало заливать город своими лучами, собирались люди. Бинг безмятежно раскинулся на своем сиденье, но Мелина знала: под всей этой самоуверенностью прячется страх, что их план провалится.

Наконец, помахав приятелю, утерев рот после завтрака и смачно сплюнув на землю, водитель взобрался на свое место и оглядел пассажиров. Кто-то захлопнул заднюю дверь, мотор взревел, из выхлопной трубы с треском вылетел сноп искр, и одна из женщин вскрикнула от неожиданности и испуга. Какой-то мужчина рассмеялся, водитель дал газ и автобус тронулся с места.

«Мы это сделали!» — хотелось закричать Мелине. Но вместо этого она упорно смотрела себе под ноги, не осмеливаясь даже мельком взглянуть на Бинга. А потом она почувствовала ободряющее прикосновение его руки к своей и поняла, что он рад не меньше ее.

А в следующий момент это ощущение пропало, и Бинг снова уставился в окно, явно безразличный к своей спутнице и поглощенный новизной впечатлений. Но одного мгновения хватило, чтобы Мелина получила ответ на вопрос, который задавала себе раньше.

Она его любила. Любила Бинга.

Не важно, кем он был, не важно, что он то и дело внушал ей страх, — она любила его, и каждый удар зачастившего сердца говорил ей об этом.

Глава девятая

Мелина проснулась как от толчка. Секунду-другую она не могла понять, где находится, но потом громыхание автобуса по каменистой дороге, спертый воздух, окна, закопченные и запотевшие от жары, воскресили воспоминания. Это был самый длинный день в ее жизни. Между остановками они ехали довольно быстро, но примерно каждый час пассажиры выходили из автобуса, чтобы выпить мятного чая или подкрепиться местной едой, которую Мелина нашла крайне неаппетитной.

Но нечего было и думать о том, чтобы заказать что-то иное, поэтому Мелина, измученная и голодная, заставляла себя глотать куски верблюжьего мяса и прочих безымянных блюд, которые так отвратительно пахли, что она даже не хотела гадать об их происхождении.

Бинг ни разу не заговорил с ней с того момента, как они выехали из Феса. Он только отдавал ей короткие приказания выходить или возвращаться в автобус, но, наблюдая за другими парами, она поняла, что это обычный способ обращения мусульманина со своей женой.

Она скромно шла за Бингом, когда они покидали автобус, занимала худшие места в кафе — правда, это означало всего лишь, что она сидела спиной к остальным посетителям.

Как полагалось мусульманской женщине, Мелина держала голову склоненной и во время еды приподнимала яшмак совсем чуть-чуть. Кроме того, она знала, что мужчины не будут на нее смотреть из опасения оскорбить того, кому она принадлежит. Таким образом, сохранять инкогнито было несложно, и Мелина отчасти чувствовала себя в безопасности.

А теперь она испытала что-то вроде потрясения, поняв, что они прибывают в Марракеш.

Через чистое лобовое стекло Мелина видела высокие, червонно-золотые крепостные стены, идеально стройной мозаикой уходящие вдаль, алое, рыжее и желтое небо на западе и силуэты пальм на фоне заходящего солнца.

«Вот и он, Марракеш», — думала Мелина. Город, который обожал Уинстон Черчилль. Город тысячи пальм, зачарованных парков и садов, где зреют гранаты и абрикосы.

Она вспомнила, что алым крепостным валам почти тысяча лет, а когда они проезжали сквозь них, увидела одну из самых известных мусульманских мечетей — Кутубию. По мере их продвижения она переливалась в лучах солнца от цвета слоновой кости до каштанового, и от розового до пламенеющего красного.

Мелине очень хотелось заговорить с Бингом и задать ему кучу вопросов, но она знала, что должна молчать, и могла только смотреть, очарованная, на город вокруг.

Наконец автобус въехал на большую квадратную площадь. Раздались приветственные крики людей, ожидавших прибытия своих друзей, и было очевидно, что они в том числе рады благополучному окончанию опасного в их глазах путешествия.

Пассажиры начали поспешно выбираться наружу, создав небольшую давку, так что Мелина и Бинг вышли из автобуса последними.

Шум и суматоха вокруг были ошеломительными. Стояла ужасная жара, и Мелина мгновенно ощутила, как ее лоб покрывается капельками пота.

Они начали проталкиваться сквозь толпу, и это оказалось непросто, потому что вокруг было полно зевак.