– Твой отец хочет отвести меня в некое место под названием «Вестфилд». – Алекс вытянул облаченную в деним ногу и чуть пихнул меня своей кроссовкой «Конверс». – Это хорошо?
– «Вестфилд» – это хорошо, – подтвердила я. – А если папа хочет проводить с тобой побольше времени, это просто замечательно. Мужская дружба века.
– Правда? – Алекс улыбнулся уголком рта. – Не будь он посаженым отцом, наверняка вызвал бы Грэма на дуэль за место шафера.
– Может, и вызовет. Он тебя уже в сто раз больше любит, чем меня.
– Энджи! Тебе свадебный подарок!
Внизу открылась входная дверь, и на второй этаж донесся пронзительный голос Дженни.
– Обожаю, когда она подтверждает мои слова, – сказал Алекс, когда я подскочила, перелезла через него и кинулась к двери. – Ну вот почему свадебный подарок тебе, а не нам?
* * *
Причина, по которой свадебный подарок был моим, а не нашим, выяснилась сразу же, едва я спустилась. Ожидая перевязанную лентой коробку или что-нибудь блестящее, я была немало удивлена, увидев посреди кухни крепкого верзилу ростом за метр восемьдесят.
– Джеймс! – Я бросилась на шею своему дорогому приятелю. Он закружил меня по кухне и наклонил к самому полу для голливудского поцелуя. Джеймс вообще привык держаться театрально. – Ты приехал! – Нащупав ногами пол, я ограничилась традиционными крепкими объятиями. – Почему не написал?
– Потому что я засранец, – ответил Джеймс Джейкобс. – Подумал: зайду вот так, запросто, поздороваюсь. Привет, парень!
Появившемуся за мной Алексу достались куда более мужские объятия.
– Я рад, что ты смог приехать, чувак, – сказал Алекс, похлопав его по спине.
– Мне кажется, – прошептала мать Дженни, – или он правда сильно кого-то напоминает?
Ей не казалось. Будучи моим самым любимым геем на свете, Джеймс был еще и очень знаменитым актером. Я брала у него интервью в Голливуде. Начало нашего знакомства нельзя назвать гладким, особенно если учесть, что я нечаянно обнародовала его сексуальную ориентацию, но потом мы стали настоящими друзьями. Джеймс даже заказывал Алексу музыку к двум фильмам в жанре независимого кино, над которыми работал. Я читала статью, в которой Джеймс заявлял – дескать, открытое признание своей ориентации позволило ему «вновь обрести свободу творчества», но меня не покидало неприятное подозрение, что ему просто перестали предлагать романтические и брутальные роли с тех пор, как он признался, что предпочитает парней. Печально. Впрочем, Джеймс казался счастливым, и я этим удовольствовалась.
– Так, одевайся, и пошли выпьем по коктейлю, – сказал он, хлопнув меня ниже пояса и сверкнув моей матери улыбкой на миллион долларов. Я запрыгала с ноги на ногу, хлопая в ладоши. Я была в восторге. – Леди, конечно, к нам присоединятся? И Алекс?
– О! – Мать прижала руку к горлу и залилась румянцем. Самым настоящим румянцем. – Вряд ли вы захотите появиться в городе в моей компании.
– Я обещала Дэвиду пройтись по магазинам и помочь купить костюмы ему и Алексу, – сказала Дженни. Когда первоначальная радость утихла, подруга снова отгородилась ледяным занавесом. – А вы вдвоем обязательно сходите.
– Да, нам еще костюм покупать, – подтвердил Алекс. – Выпей за меня у старины Джека.
Я даже осталась довольна, что Алекс не может пойти – складывалась сугубо девичья компания, но Дженни у меня так легко не отделается.
– Дженни, они взрослые, могут сами выбрать себе по костюму. У них на двоих девяносто лет самостоятельного одевания, – взмолилась я, отпуская руку Джеймса. – Или отложите до завтра, все вместе сходим.
– Неужели ты будешь пить коктейли? – вспомнила свои обязанности мать, строго посмотрев на меня.
– Только один, – отмахнулась я от материнской заботы и повернулась к Дженни. Она явно колебалась. – Решайся! Сходим в какое-нибудь блестящее заведение. Разве мы не пойдем в блестящее заведение?
– Мы пойдем в блестящее заведение, – подтвердил Джеймс. – Ну же, Лопес, машина у крыльца. Если тебе правда позарез надо, так и быть, привезу тебя домой к полуночи, не успеешь превратиться в тыкву.
Дженни наморщила лоб и взглянула в записную книжку.
– Мне еще столько нужно сделать…
– Дженнифер Лопес! – сказал Джеймс строго. – Я требую, чтобы ты пошла с нами. Если эта будет упираться, что выходит замуж, ты пригодишься в качестве запасной подружки!
Вот этого говорить было не надо: глаза Дженни стали ледяными, и она направилась в гостиную.
– Сходите вдвоем. Увидимся завтра утром, Луиза заедет в десять.
– Должна сказать… – начала мать, кивнув на закрывшуюся дверь гостиной, – по твоим рассказам я представляла более сумасбродную девушку.
– Так и есть! – Джеймс с тревогой посмотрел на меня. – Что происходит?
– В машине расскажу. – Я расслабила плечи, поцеловала Алекса в щеку и пошла наверх. – Я сейчас.
– Итак, миссис Кларк, – Джеймс пустил в ход удвоенный шарм, – мы с вами остались вдвоем…
Вот уж никогда не думала, что услышу, как хихикает моя родная мать. Такое с ней впервые в жизни.
– Куда нас занесло? – Мы с Джеймсом пробирались сквозь толпу в тесном баре, направляясь следом за неуместно красивой официанткой к «тихому столику в углу». Разумеется, едва мы опустились в большие кожаные кресла, стало до отвращения понятно, что это самое видное место в баре. – Вроде мы в восточной части?
– Ну, в восточной. – Джеймс кивнул официантке и передал мне меню. – Заведение называется «Любитель досуга». Заткнись! Здесь мило.
– Тут на стене голова бегемота. – Я потерла свои узенькие бирюзовые джинсы, соображая, не лучше ли было надеть платье. Все девушки в баре были в платьях. И на каблуках. И с полным макияжем.
– Бегемота, да, но о нем мы поговорим потом, когда ты мне объяснишь, почему тебе вдруг стукнуло в голову выходить замуж в субботу.
– Да вот выхожу, и все тут, – отозвалась я, читая меню. – Не подумай, что я не рада, но как ты здесь очутился?
– Помимо непреодолимого искушения стать твоей подружкой невесты? – Джеймс поднял бровь при виде моей мины «не смеши меня». – Ну и ладно, розовое мне все равно не идет. Я приехал повидать своих. Отец заболел.
– Господи, мне очень жаль! – Я положила меню и подалась вперед, чтобы сочувственно обнять Джеймса. Прежде чем объятия перешли в полноценное тисканье, он высвободился небрежным движением плеч, как умеют только мужчины.
– Да выздоровел он, – сказал Джеймс, взяв меню. – Или выздоровеет. Все нормально.
– Сказано истинным уроженцем Йоркшира, – заметила я, оглядываясь. Бар был затейливо украшен – много люстр и огромных узких бокалов для шампанского, в которых стояли цветы, но излишнюю легкомысленность компенсировали старые кованые ворота, отделявшие барную стойку, любопытные анатомические плакаты на стенах и, конечно, понравившаяся мне голова бегемота. Заведение походило на коктейль-бар пополам с приемной врача девятнадцатого века. Очень лондонское заведение.