— Да, к сожалению. — Она вздохнула. — Я все время пытаюсь подойти к тебе со своей человеческой меркой… Ты знаешь, кто тебя заказал?
— Понятия не имею. Мне казалось, что антикварный бизнес — дело довольно-таки спокойное. Ну разве кто-нибудь хоть когда-то слышал о разборке антикваров?
— Я не слышала. На тебя никто не наезжал?
— Если и наезжали, то мне об этом неизвестно.
— Ни у кого ценности на аукционе не перехватывал?
— Ольга, антиквары — это не олигархи. Вряд ли они нанимают киллеров из-за стульев екатерининской эпохи.
— Но кто-то же его нанял, так?
— Ага, — согласился я.
— И если дело не в бизнесе, может быть, дело в тебе самом?
— Исключено, — сказал я. — Если бы он все обо мне знал, ни за что не выбрал бы в качестве оружия пистолет.
— Его могли не посвятить в подробности.
— Тогда у него тем более не было ни единого шанса, — сказал я. — Деньги на ветер. Он лажанулся, а стрелков нанимают не для того, чтобы они лажались.
— А может, таким образом тебя хотели предупредить? Знаешь, что-то вроде объявления войны…
— Дохлая рыба и палочки, вымазанные человеческой кровью? Я вижу, что «Крестный отец» сильно на тебя повлиял.
— Я серьезно! Возможно, что кто-то хочет тебе отомстить!
— Я тоже серьезно. Кроме того, о вендетте я знаю больше тебя. Месть — это блюдо, которое следует подавать холодным. Эта пословица родилась на моей родине.
Я испанец по происхождению, граф по титулу и истинный вампир по сущности. Чтобы сделать меня вампиром, никому не нужно было меня кусать, вампиром я родился. Вампирами родились мои папа и мама. Возможно, что их родители тоже были вампирами, но мои познания нашего генеалогического древа не простираются так далеко. Если быть абсолютно точным, я могу перечислить двенадцать поколений моих предков, но подтвержденной информации о том, что все они были вампирами, у меня нет.
Рожденный вампир имеет огромное преимущество перед вампиром сотворенным. Чтобы вам было более понятно, приведу сравнение. Это все равно что убитая «копейка» семьдесят четвертого года выпуска и новехонький шестисотый «мерседес». Или теперь правильнее говорить «даймлер — крайслер»? Даже после нескольких веков практики и тренировок — а, как правило, сотворенные вампиры не часто могут похвастаться столь долгими сроками жизни — творение не может сравниться с создателем. Конечно, я не хочу сказать, что вампирами не становятся, это прозвучало бы нелепо и шло бы вразрез с общепринятой точкой зрения, но истинными вампирами все-таки рождаются.
В канун моего двенадцатилетия отец взял меня с собой на охоту и там, в тиши нашего охотничьего домика, оставшись со мной один на один, рассказал мне о моей истинной сущности.
Конечно, любой из современных психиатров скажет вам, что для двенадцатилетнего ребенка такое известие должно было вызвать шок и наградить глубокой эмоциональной травмой на всю оставшуюся жизнь, сколь бы долгой та жизнь ни была, а моя жизнь была очень долгой, но прошу вас принять во внимание тот факт, что я был дворянином. Мне с самого младенчества внушали мысль о собственном превосходстве, о том, что я не такой, как все, и что жизнь дворянина может быть суровой, но должна быть достойной, а поскольку мой род присягал на верность самому королю, тот в любой момент мог потребовать любой жертвы от своего вассала.
Так что, может быть, это и было шоком, но не таким уж тяжелым. А потом отец рассказал мне о преимуществах моего положения.
Бессмертие! Кто из вас отказался бы от него, тем более в глубоком детстве, когда наибольший шок ты испытываешь от сообщения родителей, что лишен этого блага? Организм, не поддающийся болезням, защищенный от любых вирусов и инфекций! Огромная сила, скорость, сверхчеловеческая мощь! Не зря мой отец слыл самым опасным клинком Короны! Возможность контролировать сознание людей! Возможность управлять телами мелких животных! И многое, многое другое.
И все это в обмен на несколько убийств, для которых можно подобрать людей, излишне отягощающих земную поверхность. Всего и делов-то: не ввязываться ни в какие заговоры против Короны, ибо единственное, что могло лишить меня всех моих способностей вкупе с жизнью, это смертная казнь через отсечение головы, положенная уличенному в измене аристократу. А уж вероятность получить в грудь осиновый кол в те времена была ничтожно мала.
— О чем ты думаешь? — Голос Ольги оторвал меня от воспоминаний безоблачного, ну почти безоблачного, детства.
— Твоя идея о мести мне нравится, — сказал я. — Точнее, не нравится. Но она заслуживает право на жизнь.
— Конечно, — сказала она. — За свою жизнь ты должен был нажить чертову уйму врагов.
— Да я не о том, — сказал я. Большая часть моих врагов уже в могиле, кого-то отправил туда я сам, другие сошли в нее сами, с течением естественного хода времени. — Я вот думаю: возможно, действительно завелся какой-нибудь эксцентричный антиквар? Или недовольный клиент?
Поскольку в настоящее время в этой стране клиентами антикваров были большей частью если не сами бандиты, то люди, с криминальным миром напрямую связанные, гипотеза казалась наиболее вероятной. Конечно, были у меня недоброжелатели и из общества долгоживущих, но к услугам банального киллера они вряд ли стали бы прибегать. А если бы и прибегли, то наняли бы целую бригаду и снабдили бы ее соответствующими инструкциями и инструментами. Расслабился я что-то в последнее время, распустился, раз уж смертные ко мне убийц начали подсылать.
…Лет через пять после того памятного разговора в отцовском охотничьем домике фигура моего родителя привлекла повышенное внимание двора. Внимание объяснялось тем фактом, что, несмотря на шестьдесят восемь лет официального возраста, выглядел он как тридцатилетний мужчина и обладал силой пятерых профессиональных кузнецов, находящихся в самом расцвете. Проявились его способности в результате какой-то глупой случайной дуэли, от которой отец не успел вовремя увернуться, и среди знати пошли нехорошие разговоры. Конечно, сжечь истинного вампира — дело довольно-таки проблематичное, но удовольствия от костра инквизиции все равно никакого не получаешь. И, не желая бросать тень на доброе имя семьи, отец симулировал собственную смерть, отрастил бороду и длинные волосы и теперь присутствовал в моей жизни под личиной какого-то дальнего родственника из провинции, которого при дворе никто толком не знал. Что касается моей матери… Женщинам маскироваться всегда проще. Благодаря косметике и искусству дорогого портного за молодых сходят и шестидесятипятилетние старушенции, так что вид очаровательной прелестницы при дворе подозрений ни у кого вызвать не мог. Всем известно, что даже смертные женщины изо всех сил стремятся скрыть свой настоящий возраст.
Теперь все гораздо сложнее. В цивилизованной части нашего мира, куда я не включаю только развивающиеся страны Африки и труднодоступные районы Латинской Америки (но жить там я не хотел бы, во-первых, и не смог бы, во-вторых; я на индейца-то не очень похож, что уж говорить о неграх?), каждый здравомыслящий индивидуум вынужден таскать с собой целую пачку различных документов, подделывать которые становится с каждым веком все труднее благодаря техническому прогрессу. Меньший багаж документов существует только в России, да и фальсифицировать их из-за постоянно царящего в стране бардака значительно проще, поэтому в конце девятнадцатого века я и подался сюда. Все местные революции и Гражданскую войну пережил без особого труда, во времена правления Сталина старался держаться как можно тише, дабы не загреметь в лагеря в качестве шпиона капиталистического мира, когда началась война, в порядке самозащиты в сорок первом году я ушел добровольцем на фронт, где и насмотрелся столько такого, что смертные проделывали друг с другом, что мучившие меня с детства угрызения совести по поводу собственных привычек отошли на второй план. Что стоит смерть одного человека от зубов вампира по сравнению со смертью миллиона людей в газовой камере или в печи крематория? А с чем можно сравнить ковровые бомбардировки городов? А применение ядерного оружия?