Похоже, я пришел на станцию ко времени отправления поезда. Поиск работы был ненадолго отложен, и, встав в начале перрона, я стал ждать поезд. Да, это было захватывающее зрелище. На миг все проблемы отступили, реальность превзошла все ожидания: мимо полз самый настоящий паровоз со старинными вагонами. Я медленно пошел вперед, разглядывая состав. Поглощенный этим занятием, чуть не налетел на девушку, едва успев остановиться. И удивился, увидев в ее руке револьвер, который она направила в жандарма, стоявшего к ней спиной.
– Сзади ствол! – крикнул я, попутно ударяя ее по руке с оружием.
Среагировал он мгновенно, повернувшись лицом к нам и одновременно уходя влево. Девица не успела ничего сделать, как получила от меня локтем в основание черепа. Жандарм, оказавшийся рядом, тут же скрутил ей руки. Подбираю лежащий револьвер. Похоже, «бульдог».
– Псякрев!
Услышав это, на автомате падаю на перрон, разворачиваясь на голос. Какой-то сопляк наводит на нас ствол. Стреляю в него, целясь в корпус, опережая его выстрел на секунду. Моя пуля попала ему в «солнышко», но, казалось, даже лежа он еще пытается выстрелить в нас. Не раздумывая, я всадил ему в голову контрольный, а тот единственный выстрел, который он успел произвести, попал в сердце девице.
Приведенное выше – это мои воспоминания. Правда, Семеныч, а это был он, описывает перестрелку по-другому, где все мои действия являются, по его мнению, верхом идиотизма.
Девицу локтем по голове (правильно, но не при людях). Описание, как я ее обезоруживал, могло поспорить красотой слога с творениями Баркова. Ну а «дуэль» с парнем не выдерживала никакой цензуры, вороны на лету краснели. Но это было потом, а пока я сидел в полицейской комнате вокзала, ожидая начала допроса.
– Я унтер-офицер Смирнов Василий Семенович. Начальник здешнего жандармского пункта.
– Дроздов Сергей.
– Паспорт есть?
– Нет.
– Та-ак. Украли?
– Нет. Его у меня вообще нет.
– Ну и что мне с тобой делать? Жизнь мне спас…
– Василий Семенович, выслушай меня, пожалуйста. – Терять мне было нечего, а сейчас у меня появился шанс. Пусть крохотный, но упускать его не следовало. – Возможно, мои слова покажутся вам бредом сумасшедшего, но прошу отнестись к ним серьезно.
– Хорошо. Рассказывай.
– Я родился в 1979 году. В ваше время попал из две тысячи девятого года. Вы мне, конечно, можете не верить, но посмотрите на эту вещь. – И я, достав из кармана старую «нокию», протянул ее жандарму.
Если я хотел удивить его, то цели своей добился. Мобилка выглядела инородно посреди стола, заставленного старинными вещами. Унтер молча смотрел на нее, не пытаясь взять в руки.
– Убери. – Встав из-за стола, он подошел к шкафу, посмотрел на стоящий графинчик и, решительно развернувшись, сел обратно.
– И что дальше?
– Дальше будем спасать империю.
– Кто ты такой…
– Я тот, кто знает, как и когда империя рухнет. Хочешь знать, что будет?
Вкратце пробежался по датам и событиям. Он смотрел на меня и, как мне казалось, просто не знал, что делать. Такие сведения не его уровня, и унтер это прекрасно понимал.
– Василий Семеныч, поверь мне, мои знания теперь опасны для страны. Я знаю, что вся верхушка прогнила.
– Не вся…
– Согласен, наследник хорошо себя показал, но его, похоже, убили. Нет у меня конкретных доказательств. Есть одно, но косвенное. За месяц до крушения царского поезда некто Витте заявил, что если государь поедет по этому пути, то обязательно будет катастрофа.
– И что?
– Через месяц государь поехал именно по этому пути, и, как и предсказывалось, произошло крушение.
– А этот Витте?
– Не перебивай, пожалуйста. Этот Витте совершил такую головокружительную карьеру, что современники удивлялись.
– Но должно было быть расследование.
– Василий Семеныч, не поверишь, но расследование было проведено самим Витте. Ну а к чему эта гнида привела Россию, ты знаешь.
– Это мы еще посмотрим. Пойдем, потомок, сам говорил, война у нас.
На лице у него играла такая ухмылка, что мне стало страшно. Война продолжалась, но не так, как думали ее создатели.
Слухи и сплетни держались в городе довольно долго. Еще бы, перестрелка, как в САСШ, двое убитых, одна из них девица. Прибыла, как водится в таких случаях, комиссия, и, естественно, начали меня туда таскать. Правда, Семеныч успел сделать мне ксиву, и теперь я его дальний родственник. А это, как говорится, две большие разницы. Не голь перекатная, как раньше, а уважаемый человек, с родней и кое-какими связями. Нет, отношение ко мне со стороны комиссии было как к быдлу. Правильно, вчерашний крепостной завалил пару благородных, непорядок, ну убили бы этого жандарма, и бог с ним. Да, именно так один судейский мне и заявил. Я малость от такого растерялся – осталось у нас еще много от советской власти, не давала она вот так вытирать об людей ноги. А здесь, стоя перед этими гнидами, мне сразу стало ясно, что я никто, человек второго сорта. Ладно, посмотрим, кто кого.
– Так, значит, то, что я уничтожил террористов, вы мне вменяете в вину?
От неожиданности председатель поперхнулся водой. Остальные оторопели от такой наглости.
– Значит ли это, что теперь верноподданные, видя преступное деяние, должны пройти мимо?
На комиссию было приятно смотреть: раскрытые рты, красные рожи, в глазах ненависть и растерянность. Просто сидящие рядом офицеры корпуса с интересом ждали продолжения.
– Значит, при покушении на его императорское величество тоже стоять и смотреть? – А вот такой постановки вопроса никто не ожидал. – Да за такое раньше…
Договаривать я не стал. Что раньше за такое бывало, знали все. Причем доставалось так, что некоторые и в петле болтались. Оба офицера буквально впились в лица судейских. Конечно, взгляд к делу не пришьешь, но мнение составить можно.
– Можете идти, – просипел председатель.
Правда, теперь лица этих гнид были нежно-бледного цвета, пустячок, а приятно. Как говорил старый мастер, «дать я вам ничего не могу, но нагадить…».
Спустя неделю я тихо и без помпы оказался в рядах корпуса. Семеныч уезжал вместе со мной, начальство решило не рисковать и просто перевести его на другое место. Всю дорогу я старался сдерживаться и не вертеть головой во все стороны. Получалось не очень: старинные здания вокзалов, которые я видел лишь на фотографиях, будки стрелочников – все это создавало какую-то нереальную картину. «Путешествие» по Москве почти не запомнилось, толчея, ругань извозчиков, запах лошадиного пота и свежего навоза. Прибытие в казармы московской команды прошло тихо и спокойно. Получив форму, я под руководством Семеныча аккуратно ее подогнал и на смотре был не пугалом, а вполне приличным солдатом. Ну, КМБ был стандартным: строевая, немного поучили обращаться с винтовкой и револьвером. Учиться мне нравилось, ничего сложного в устройстве оружия не было, и во всех премудростях я разобрался очень быстро. А на стрельбище умудрился удивить офицера, попав всеми тремя выстрелами в мишень. Для зеленого новичка это почти недостижимый результат. Недолго думая меня сделали стрелком.