И надо сказать, что тот, кто из кустов вечером давал указание помочь несчастной женщине, правильно сообразил, что более полезного друга в Великом Гусляре им не отыскать. Лукерья точно указывала им адреса и симптомы безнадежных больных, чтобы можно было погибшего человека сразу спасти, то есть заменить в его мертвом теле жизнь на инопланетную, которая вольет в него силы.

Как-то недели через две после наступления в жизни Лукерьи простого женского счастья, когда оказывается, что муж – это Муж, а не растение в горшке, она готовила на кухне большую яичницу с колбасой из двадцати яиц. И неспроста, потому что в гости к Ромочке пришли Матвей, Тимур и еще один из их начальства.

Они уже привыкли к Лукерье.

И она смирилась с ними – пускай помогают людям, улучшают.

Говорили они по-русски, порой переходили на телепатию, но Лукерья и телепатию теперь понимала.

Занимались они бухгалтерией.

– По Тотемскому району как у нас дела? – спрашивал Матвей.

Ромочка рапортовал:

– Внедрено шестьдесят два, на подходе еще шесть.

Говорил он четко, по-военному, и Лукерье приятно было слушать, какой у нее бравый муж.

Но Матвей был недоволен. Ему было трудно угодить.

– На тридцать процентов плететесь позади графика. Мне страшно в штаб такие цифры посылать. Что они со мной сделают, а?

– Ну, тебя не тронут, – сказал Ромочка. – Ты заслуженный штаб-офицер, шесть походов прошел, две аннигиляции, весь в шрамах и медалях.

– Ну ладно, ладно, – подобрел Матвей.

Лукерья принесла им большую сковородку, они стали есть ложками, нахваливали, а Лукерья спросила:

– А ты, Ромочка, тоже весь в медалях, да?

– Он у нас еще молодой, – засмеялся Тимур.

У него морщины разгладились, волосы потемнели, приходилось красить себя в седой цвет и рисовать морщины фломастером, чтобы люди не подозревали колдовства.

– А аннигиляции проходил?

– Шла бы ты, женщина, отдыхала, чай нам завари, – рассердился почему-то Ромочка.

А Тимур сказал:

– Аннигилируем мы планету только в случае неудачи мирных способов. Или если очень сильное сопротивление. А так обычно обходимся мирным путем.

– Вот и правильно, – согласилась Лукерья и пошла ставить самовар.

Вслед ей послышался тихий смех гостей.

Пускай смеются, подумала Лукерья, с мужиков чего спросишь? Ведь эта порода человечества далеко уступает женщинам по способностям.

А из комнаты слышалось:

– По Пьяному Бору картина положительная. Шестнадцать и три.

– Не скажи, в штабе могут не одобрить. Энергичнее надо работать.

– Как, прости, энергичнее? Куда уж? Ведь люди чаще помирать не стали.

– Надо им помогать, – твердо сказал Тимур.

– Нет! – возразил Матвей. – Только в крайнем случае. И с санкции вышестоящих органов. Так мы можем все дело завалить.

– Ты нелогичен, – сказал Тимур. – Здесь присутствует наш товарищ, который получил тело, потому что мы помогли его предшественнику кирпичом по темечку…

– Ш-ш-ш! – вскинулся Ромочка. – Зачем ты так громко?

– А я думаю, что она отлично знает или хотя бы догадывается, – сказал незнакомый пришелец. – Она сама просила.

Лукерья так и замерла у самовара. Хотела его взять и в комнату нести, но руки онемели.

Одно дело нутром чуять или даже что-то подозревать. Но ведь она на самом-то деле не желала смерти настоящему Ромочке, а получается, что она соучаствовала?.. А может, шутят они? Мужики, бывает, соберутся и травят всякие байки. Надо бы пойти и прямо вопрос поставить: убили Ромочку, или случайность с кирпичом вышла?

Но никуда она, конечно, не шла. Как ты пойдешь к бандитам, хоть и с культурными целями, а они тебе скажут: да, убили, по твоей просьбе, и ты молчала, потому что твой Ромочка тебе наслаждение доставлял.

– Интересно, – услышала она голос Тимура, – как там у наших в Москве дела? Там ведь две или три дивизии работают…

– Там трупиков хватает! – ответил Ромочка. Слышно было, как он отодвинул стул и пошел на кухню.

Как увидел Лукерью, сразу понял, что она все слышала.

– Это была шутка, – сказал он. – Мы пошутили. Я сам погиб.

Но Лукерья ему уже не верила.

В глазах у нее стояли слезы.

И смотрела она на Ромочку с любовью.

Как ее понять? Да, она знала уже, не сомневалась, что смерть ее мужа – дело рук пришельцев. И неизвестно еще, сделали ли они это из сочувствия к ней или потому, что выполняли план по трупам с непонятной для Лукерьи целью.

На кухню вошел Тимур.

– Я думаю, что тебе не стоит строить иллюзии, – сказал он. – Никакие мы не культуртрегеры и не филантропы. В политике таких не бывает. Нам нужно жизненное пространство, и мы с этой целью вторгаемся на удобные для нас планеты, внедряемся в жителей, а потом, когда нас уже много и мы получаем доступ к важным объектам, то оставшихся в живых аборигенов мы уничтожаем или в лучшем случае порабощаем. Третьего не дано.

– А я? – пискнула Лукерья.

– В каждой войне есть предатели, – сказал Тимур. – Одни предают за деньги, а другие – за идею.

– А я? – Лукерья как-то сразу смирилась со своей предательской сущностью.

– Ты, будем считать, идейная, – сказал Тимур.

– Спасибо. Вы меня убьете?

– Мы тебя уже поработили, – засмеялся Матвей. – Со временем я тоже на тебе женюсь.

Все они захохотали. Но Лукерье показалось, что Ромочка смеется не так нагло, как Матвей.

8

Днем Лукерья на службу не пошла. Пускай сами помирают, все равно человечеству жить осталось немного.

Она пошла на почту.

Попросила там лист бумаги и конверт.

Написала сверху листа:

«Президенту Российской Федерации в собственные руки».

– Должен же кто-то мне поверить, – прошептала она.

В милицию она не пошла, не доверяла. Может, там уже пять пришельцев с погонами ходят. А вот президент вроде свой, высказывается против террора.

Она сидела и думала, как начать письмо, чтобы президент поверил.

Но додумать не успела.

Тонкая юношеская рука протянулась через ее голову. Василий взял листок и скомкал его.

– Не надо, Лукерья Маратовна, – сказал он. – Никуда вам не деться.

Лукерья вскочила, сначала испугалась, но потом взяла себя в руки и зашипела, как змея, источая яд: