Мы выбрали из штабеля длинные, широкие, толстые доски. (Даже умерев, “Дукат” продолжал нам помогать.) Эти доски мы укладывали на ровные верхушки пней и накрепко прибивали гвоздями. Мы выложили помост до подножия скалы и быстро перекатили сюда бочки. Затем я и Бэнсон поднялись в пещеру, сбросили вниз пару верёвок и принялись втаскивать наверх тяжёлые, толстые туши. (Бедные, бедные наши руки!..)
Вслед за бочками к нам поднялись все наши помощники. Даже миссис Бигль. (Она важно расхаживала по пещере и громко рассказывала самой себе, “где будет кухня”.)
Втроём (подошёл ещё Нох) мы вышли к другому краю пещеры, засмотрелись на тронутый сумерками океан. И ветер, толкающий нас в спину, подарил мне новую идею.
– Что, если вот здесь поставить печь? – спросил я, глядя себе под ноги.
– Печь? – они вопросительно посмотрели на меня.
– Большую каменную коробку, – я принялся мерить шагами площадку возле обрыва. – Вот здесь, со стороны пещеры, внизу коробки сделать такие дырки, проёмы, в которые попадал бы ветер. А с другой стороны, со стороны океана, но уже вверху, оставить проёмы, в которые вылетал бы дым. А перекрытия сделать…
– Кирпичи! – остренький палец Ноха устремился к моей груди, глазки его засверкали.
– Именно. Так вот, а…
– И вечером! – снова перебил меня старичок.– Закладывать сырые кирпичи днём, а печь зажигать вечером, когда поднимается ветер!
– А почему вечером-то? – робко поинтересовался Бэнсон.
– Ну, ветер, – стал торопливо втолковывать ему Нох,– поднимается, видишь, ветер и дует прямо в печь, а с другой стороны вылетает вместе с дымом. О-о, какую сильную тягу он сделает в печи!
– А мы к тому же, – вставил я, – будем добавлять к дровам уголь. Он сам по себе, когда сгорает, даёт невозможный жар. А при таком-то поддуве – за полдня, не больше, сырые кирпичи будут обжигаться до крепости камня.
– А перекрытия для печи, – Нох даже подпрыгнул на своих сухоньких ножках,– можно сделать из каменных плит, там, в проливе, есть такие – большие и плоские!
Взволнованные, оживлённо переговариваясь, мы зашагали сквозь тёмную уже пещеру. Горячий и, несомненно, обильный ужин дотянулся и схватил нас своими волшебными запахами, и мы запрыгали по каменным рёбрам – вниз, вниз…
Утром следующего дня мы разделились. Бигль, Нох и Малыш получили в своё распоряжение мой плот с флагом и принялись заготавливать камни. Бэнсон, я, Алис, Эвелин на одном из новых плотов отправились к “Дукату”.
Дело нам было уже знакомо. Распиливая поскрипывающий корабль, мы сколотили новый плот, соединили с тем, на котором были сами, и установили всё это над трюмом. Снова мы с Бэнсоном в подводном полумраке заправляли бочки в петли, а вынырнув, помогали втаскивать их на плот.
Но вот настал момент, когда все они были выбраны, и руки наши нащупали иные предметы – корабельные пушки, штук шесть, сгрудившиеся беспорядочным холмиком. Нам повезло: это были небольшие пушки – кулеврины. Их подняли вместе с лафетами, только затем, чтобы освободить проход дальше, в глубину трюма. Подняли и уже с плота, с другого его края, столкнули назад в воду. Они плавно опустились на риф рядом с кораблём. Впрочем, сбросили не всё. Четыре лафета я оставил, отправив вниз только стволы. Лафеты, крепкие дубовые платформочки, совершенно не пострадали от воды. Они имели по четыре чугунных колёсика – чтобы откатывать и заряжать пушку после выстрела. В голове моей уже зародилось смутное представление о том, на что они могут сгодиться на острове.
Полностью загрузив плоты, мы перестроили их в линию – друг за другом – и двинулись домой. В этот день мы привезли двенадцать бочек. Их подняли наверх, в пещеру, и принялись снимать крышки. Все молча сгрудились вокруг, пока мы с Бэнсоном сбивали обручи, и, затаив дыхание, смотрели, вытягивая шеи, смотрели и ждали…
Пшеница. Её везли как корм для кур, которые в изрядном количестве помещались в трюме в специальных клетках. Лук – желтоватые ядра, крупные, крепкие. Снова лук. Потом картофель, пересыпанный опилками. Рис. Мука. В опилках же – яблоки. Две бочки – смешанные морковь со свёклой. Солёное свиное сало. И две (я поморщился от досады) – с порохом. Его у нас и без того было достаточно, а с этими двумя бочками появлялись проблемы хранения в безопасности. Их временно откатили в одно укромное место, в углубление в стене пещеры. Остальные тщательно закрыли и поставили в ряд вдоль другой стены, пометив на каждой, что там внутри.
И вот, используя светлое время второй половины дня, мы создали невиданное инженерное сооружение. (Малыш назвал его Жуком.) Так вот. На дальней площадке пещеры составили четырёхугольник из пушечных лафетов. Эти лафеты, выбирая из штабеля хорошее дерево, соединили дубовыми брусьями, крепко-накрепко. Заколотили эту раму досками, плотно, без щёлочки, и получили длинную и широкую платформу на колёсиках. (Малыш влез на неё, и мы, весело смеясь, немного покатали его.) Затем сделали на платформе борта из очень толстых брусьев. Брусья вдоль, поперёк, ещё поперёк, стойки, железные, из прутьев, стяжки-скобы. Кое-как установили по бокам два громадных бревна – толстые концы заведены под брус на заднем краю платформы, серединой опираются на барьер на переднем краю, а вершины высовываются далеко вперёд-вверх, действительно, как рога исполинского жука. В этих верхних концах брёвен я просверлил отверстия и продел в них обыкновенный лом, толстый, круглого сечения, и нанизал на него пару кругляшей-блоков. Таким же ломом я соединил брёвна внизу, на самой платформе, но здесь уже этот лом был осью ворота с рукоятками, что-то вроде штурвала на корабле. Тук-тук! – Я закрепил на вороте концы двух тонких канатов, а сами канаты перекинул через блоки наверху. Скрип-скрип! – Крутнулся ворот, и канаты стали наматываться на него. Вот они смотались на вороте двумя толстыми бухтами, а концы впереди-вверху свесились с блоков. К этим концам мы прицепили небольшой деревянный щит – корзину, в каких обычно опускают рабочих в горную шахту. Да, было очень похоже. Канаты натянулись, корзина приподнялась над полом. Мы навалились на Жука, подкатили его к краю. Корзина закачалась над шевелящимся внизу океаном и – скрип-скрип – поехала вниз. Вниз, вниз, и бухты на вороте, разматываясь, уменьшались и уменьшались, пока, наконец, отдалённое “плюх!” не возвестило нам о том, что она достигла-таки воды. Мы налегли, завертели рукояти в обратную сторону, и канаты полезли, заструились из бездны, вытягиваясь струнами к поскрипывающим блокам, и от них – к крутящемуся вороту, и стали наползать, и охватывать его белыми, ребристыми кольцами-змеями. Воспарила, выплыла, поднялась из бездны корзина, замерла на миг и вместе с откатываемым Жуком, роняя с днища крупные капли, надвинулась на край площадки и тут на неё села.
– А эта штука для чего? – поинтересовалась, сверкнув глазками, прибежавшая Алис.
– А мы, деточка, больше не будем плестись вокруг острова, да по проливу, да по озеру,– подпрыгнул Нох, выставляя перед собой пальчик. – И таскать бочки по камням наверх не будем тоже. Вот, посмотри-ка,– он шагнул к краю площадки. – Вот сюда теперь станем подгонять плот – вон, прямо от корабля, близко, правда? – и с плота вкатывать в корзину бочки, и без труда поднимать наверх. А? Каково?