— Ш–ш… Лёша… — Ленка утешала его так же, как он сам когда‑то пытался справляться с ее детским плачем. Она чувствовала, что Алексей, успокоившись было, снова тяжело дышит, пытаясь не то усмирить эмоции, не то, наоборот, вызвать в себе эту давно потерянную способность видеть расплывчатый, туманный и совсем не страшный мир сквозь соленые капли на ресницах, ведь ему сразу же становилось не так больно… Теперь наружу рвутся лишь слова: «За что?! Почему ты послал меня туда? Ты знал… Ты знал и ни словом не обмолвился! Предатель». Мир снова был поделен надвое — отдающие приказы и выполняющие их. Алексей окончательно выбрал свою половину. Только Лена оказалась в самом центре всего этого уже навеки застывшего равновесия — он не мог решить, где ее место. Мог лишь еще раз коснуться небритой щекой нежной детской кожи, улыбнуться через силу и все же посмотреть в глаза ее дядюшке. «Предатель!» И тоже с улыбкой: «Я жив, сука».
«Я жив, сука!» Теперь эти слова также мысленно адресовались уже другому Главному Привратнику. А в лицемерной улыбке уже давно не было необходимости. Снова в крови кипел адреналин, боль немного утихла, потому что Алексей долго сидел без движения. Двигаться хотелось! Взять карабин, выйти наружу и оставить на снегу еще несколько окровавленных тушек! Или…
Девушка все‑таки дождалась его, ближе к ночи, когда утихли разговоры о первой серьезной перестрелке, когда мужики и молодые парни крепко выпили для снятия стресса и за помин усопших. Она не произнесла ни слова, понимая, что мужчина хочет тишины, но взаимопонимание на этом закончилось: Алексей еще и зажал ей рот ладонью для надежности, чтобы не кричала, обошелся без прелюдий, употребив девушку в свое удовольствие, добившись нужного результата: полной потери сил и провала в черное беспамятство. Утром пришлось выслушать все не высказанные ночью слова, Алексей лишь удивлялся, что проснулся не в пустой постели. Как ее звали? Верочкой? Или Юлей? Бывшая юная пышечка через пару лет едва проходила в дверь боком, и он уже тогда не всякий раз узнавал ее при встрече. А в то утро после вялых оправданий и «Да ладно… — вот, вспомнил, Люся, точно! — иди ко мне», он схлопотал подушкой по лицу. Можно было снова помириться, ведь разобиженная насмерть Люся не стала бы терпеливо ждать, когда же «надругавшийся над ней подонок» откроет заспанные глаза. Но Алексей окончательно отказался играть по чужим правилам. Если, конечно, сделка не сулит очень выгодных условий.
Время неподчинения еще не настало, поэтому пришлось поучаствовать и в операции по извлечению чужих сталкеров из бункера. Дверь вскрыли быстро и, ворвавшись внутрь в лучших традициях спецназа, переловили нарушителей границ, обезоружив, положили всех на пол. Там же и отпинали ногами, увидев, что успели натворить шесть человек, сколько рассады попортить и сколько запасов сожрать… Двоих пришлось выносить в бессознательном состоянии и обустраивать в отдельном помещении под присмотром медиков, потому что обозленные бойцы сильно перестарались. Алексей решил, что Нестеров ошибся, посылая на этот захват уже обстрелянных, сейчас сводивших счеты с противником. Но ведь никто заранее не знал, что те сдадутся без сопротивления… Запертые под землей, они ничего не слышали о перестрелке.
Теперь уже бункер, сыграв на опережение, рассредоточил свои вооруженные силы по аэродрому, выдвинув линию фронта далеко вперед к реке. Группы, скрытые рельефом местности, ожидали в засаде. Алексею снова «повезло» нарваться на так же скрытно передвигавшийся вражеский отряд. Столкнувшись почти вплотную, бойцы не растерялись, рукопашный бой был короче и намного жестче.
Надежно прикрытый невесть где раздобытым омоновским щитом противник был неуязвим для любого удара и ножа, но и выстрелить тоже не мог. Сильный, как медведь, не поленившийся тащить с собой такую тяжесть, он вовсю отмахивался помятой железкой. Алексей лишь успел разрядить половину магазина «калаша» этому вражине под ноги, даже не задев, потому что мощный удар краем щита под ребра опрокинул назад, и, едва отдышавшись после спазмов внутри, он вдруг увидел над собой эту железную гильотину, замершую в верхней точке и готовую опуститься ровненько между плечами и подбородком. Вовремя откатившись, Алексей почувствовал лишь легкое скользящее прикосновение, щит глубоко погрузился в грунт, подавшийся вперед противник не успел выпрямиться. Пришлось, не дожидаясь этого, врезать прикладом ему под колено, а после, вскочив на ноги и стремительно разворачивая автомат, примкнутым штыком ударить сверху. Длинное лезвие, не встретив сопротивления, вертикально вошло в ямку ключицы. Никто не учил Алексея такому, впрочем, как и приемам штыковой атаки вообще. Труп еще некоторое время стоял на коленях, поддерживаемый щитом, а убийца пытался осмыслить и запомнить хороший эффективный удар.
Поверженный противник, наконец, рухнул, и Алексей тут же снова выпустил короткую очередь в упор по обтянутой ОЗК спине, полузакрывшей собой Сашку, лежащего в траве. Опасаясь попасть в своего, он только сшиб наземь чужака, занесшего нож для удара, и хотел протянуть руку приятелю и помочь подняться. Рука Сашки безжизненно лежала под странным углом, на вторую он пытался опереться, но сильная боль заставляла тут же замереть и не шевелиться. Из раскуроченного плеча толчками била кровь. Алексей вспомнил было про перевязочный пакет, но приложить бинт… вот к этому… не мог. И, не обращая внимания на хрипящего и кашляющего рядом раненого соседа с пробитым легким, так и стоял бы, наверное, вечность, если бы не оттолкнул Серяков, не сунул в руки горящую зажигалку: держи!
И он держал быстро нагревающийся металлический корпус «зиппо», пока не начали плавиться перчатки, но тут сталкер уже достаточно раскалил в пламени кончик ножа и прижал его к Сашкиной ране, прижигая крупные кровеносные сосуды. Тот заорал, наконец, — до этого только хлопал глазами от боли и ужаса. Алексей осторожно подсунул под тело приятеля тот треклятый, но так пригодившийся сейчас омоновский щит. И охотно впрягся в лямку, чтобы волочить его назад несколько километров. Лишь бы не оглядываться… Не видеть этих, все равно до сих пор стоявших перед глазами, порванных мышц и сухожилий, в которых белеют мелкие осколки кости. Смерть уже не казалась ему самым худшим исходом дела.
Удалось обойтись без ампутации руки, избежав и заражения крови, но владеть ею полноценно Сашка больше не мог, впрочем, подвижность кисти полностью сохранилась, если подвесить локоть на перевязь. Алексей потому и вспоминал о бывшем приятеле так подробно, что все прелести положения теперь ощутил на себе, самому подобная конструкция не помешала бы. Вот только мастерить ее ради пары дней казалось нерентабельным.
Нестеров, видно, решил, что его подопечный большой везунчик, если упрямо возвращается целым и невредимым раз за разом, но в штурме периметра Алексей все‑таки уже не участвовал… А представлял его по рассказам настолько хорошо, будто видел собственными глазами. Удача одарила чуть раньше: ему посчастливилось в составе ремонтной бригады починить и завести старый бульдозер. И тут же обрести бронь от любых дальнейших армейских призывов, как ценному специалисту.
«Ценные специалисты» по очереди рулили мощной строительной техникой, осваивая рычаги, пока на них не рявкнули с настоятельной просьбой не расходовать топливо в развлекательных целях. Мотор теперь был надежно укрыт толстыми стальными листами, поднятый ковш–совок в теории должен заслонить кабину, которую тоже переделали в подобие танковой башни, только без дальнобойной артиллерии. Гусеницы и так казались неуязвимыми для мелкого калибра. Превращенный в боевой таран бульдозер занял свое место в строю. Дальнейшее Алексей знал только с чужих слов. И сразу мог предугадать, что противник, услышав издалека звук мощного мотора, успеет не только подготовиться, а даже пообедать, чтобы скрасить время ожидания этой тихоходной техники…