Прошло чуть больше месяца с того дня, как двое джентльменов — М.Р. Маллоу и Д.Э. Саммерс высадились с китобоя «Матильда». Приключений по-прежнему хочется, а жить «как все обычные люди» — нет. Я вообще не знаю, кто такие эти «обычные люди», хотя часто о них слышу. «Обычные люди», «приличные люди» — кто они? Хотелось бы с ними познакомиться. Кого ни тронь, непременно найдешь что-нибудь этакое, что вряд ли будет выглядеть прилично или хотя бы обычно. Копни глубже — из приличного во всех отношениях шкафа вывалится, громыхая костями и радостно ухмыляясь, скелет. У вас ведь, леди и джентльмены, тоже есть, что вспомнить. Однако мы-то с вами знаем: в тот момент просто нельзя, невозможно было поступить по-другому. Мы хотели, как лучше, мы старались, и, во всяком случае, теперь ничего не поделаешь. Все уже случилось.
Где-то я читал, что, если судить по всей строгости, к старости каждому порядочному человеку положено около сорока лет тюрьмы. Интересно, сколько же, в таком случае, получится мне… Но, впрочем, к делу.
Кажется, удалось вымарать все комментарии моего дорогого компаньона и повествование, наконец, выглядит по-человечески. Надеюсь, по крайней мере. Писать приходится урывками, потому что некто Д.Э. Саммерс все время лезет под руку. Возмущается, понимаете ли. Нет уж, дудки, сэр! Все было, как оно было, и никаких оправданий!
Итак, 1906 год.
М.Р. Маллоу.
— Я отомщу, так и знай.
— Отлично. У меня даже есть к тебе предложение.
— Какое?
— Напиши свой роман. В отместку.
— Вот еще, хватит с нашей лавочки и одного писателя. Но я буду оказывать посильную помощь.
— Ты вчера уже оказал эту помощь. Три листа перепечатать пришлось.
— Потому что есть вещи, рассказывать которые совершенно необязательно. Я бы даже сказал, совсем не стоит рассказывать.
— Если писать только то, что можно, так и читать будет нечего. И вообще, из песни слова не выкинешь. Ничего тебе не сделается, герой. Подумаешь, было и было.
— Ты сам хорош.
— И я хорош, и ты — оба мы молодцы. Так… а где, интересно мне, первый лист? Опять, что ли, твоя работа?
— Что «опять»? Это не я.
— Ну, и мне что, переписывать?
— Зачем? Оставь ты, ради Бога, в покое этот первый лист. Там не было ничего существенного. Он почел за лучшее исчезнуть, чтобы не портить тебе роман.
— Да?
— Да.
— Ладно. В случае чего виноват будешь ты.
— Ну, это понятно, кто же еще. Я, как обычно, во всем…
Д.Э. Саммерс
М.Р. Маллоу
Двое джентльменов вышли из экипажа на углу Маркет и Монтгомери-стрит. Перед ними предстал «Палас отель». Это семиэтажное здание занимало целый квартал. В нишах у входа высились колонны, сверкали на солнце громадные окна. Проплывающие рваные облака задевали крышу. На первом этаже, со стороны Маркет-стрит, располагалось штук десять магазинных витрин. Крытый воздушный мост через улицу соединял «Палас» с «Гранд Отелем».
Д.Э. обозрел прелести цивилизации, закурил, и повернулся к компаньону.
— Вам, сэр, что больше нравится, — прищурился он, — «Гранд Отель» или «Палас»?
М.Р. от этого вопроса впал в раздумья.
— «Палас», — ответил он спустя некоторое время.
— Да? А почему не «Гранд»? — полюбопытствовал Джейк.
— Пусть будет «Гранд», если вы так настаиваете.
— Ну что вы, вовсе нет, — пробормотал Д.Э. — «Гранд» так «Гранд». Я, знаете, неприхотлив.
— Ну что вы, сэр, я вовсе не настаиваю. Пускай будет «Палас».
— Ой, ну вы и мертвого уговорите! — Джейк выкинул окурок и искатели приключений направились через улицу, ко входу в отель.
Через застекленный павильон крыши на блестящий мозаичный пол лились солнечные лучи. В громадном, как площадь, холле росли пальмы. Бархатные кресла стояли вокруг блестящих журнальных столиков и поодиночке. Журчали фонтаны. Гости отеля читали газеты, прогуливались. Монотонное гудение голосов прерывал тихий смех.
— День добрый, — Д.Э. улыбнулся в окаменевшую рожу портье. — Сколько у вас стоит комната за ночь?
Выслушав ответ, мистер Саммерс повернулся к мистеру Маллоу. Компаньон стоял рядом, смотрел в сторону.
— Ну, — мрачно спросил Д.Э., — пять дней по четыре пятьдесят или неделю по три?
— Ой! — М.Р. аж застонал, мгновенно забыв о конфузе. — Компаньон, я такое не могу! Это пытка какая-то!
Но тут же добавил:
— Неделю!
Цепочка от часов Фокса позволяла кое-что, помимо счета. Тем более, что «все включено».
— Простите, сэр, что? — переспросил портье задумавшийся Д.Э.
— Хотелось бы убедиться, что у вас есть деньги, джентльмены, — сухо повторил тот.
У М.Р. дрогнули ноздри. Его компаньон дернул бровью. На стойку молча вывалили кучку банкнот.
Портье с непроницаемым лицом смотрел, как оба расписывались в книге гостей.
— Подъемная комната направо, прошу вас, джентльмены, — подскочил мальчишка-кельнер. — Четвертый этаж.
— Какая-какая комната? — удивился было Джейк, но компаньон слегка пнул его сзади сундуком, и сразу же с делал вид, что просто передает вещи кельнеру. Д.Э. ойкнул и заткнулся.
По краям мраморной лестницы снисходительно улыбались статуи. То, что мальчишка назвал подъемной комнатой, оказалось лифтом. Подъемная — ни отнять, ни прибавить — комната, вмещающая человек сорок, с бархатными диванчиками и чайным столиком. Кельнер с облегчением бухнул сундуки на пол.
— Прошу вас, мисс Бутс, — негромко произнес второй кельнер, постарше — стройный молодой человек. В подъемную комнату прошествовала разряженная в пух и прах дама в белом. Следом за ней вошли еще несколько постояльцев. Искатели приключений поняли, что глазеют самым непристойным образом, стянули, спохватившись, шляпы, и приняли задумчивый вид. В зеркало было видно, как второй кельнер заботливо наливает даме чашку чая. Лифт дернулся и неторопливо поехал вверх.
Ковер делал шаги бесшумными. Кельнер остановился возле дубовой двери с блестящей медной цифрой «двадцать». Щелкнул замок. Дверь открылась. Через открытое окно в дымке на горизонте просматривались скалы. Ветер шалил в верхушках пальм. Пахли апельсиновые деревья. Белели небоскребы Сан-Франциско — самого беззаботного города на свете.