Дэниел вышел из здания универа и зажмурился: яркие весенние лучи солнца резанули по глазам, заставив юношу испытать боль. Дэниел закрыл глаза, зачем-то еще накрыл их рукой сверху, после чего буркнул «долбаное солнце» и опустил голову.
Открыв один глаз, второй, юноша окинул взглядом окрестности и спустился по лестнице к небольшой аллее, вившейся между зелеными островками лужаек. Вокруг было шумно, гул голосов старым локомотивом носился в воздухе, поднимался выше и растворялся где-то высоко в небе. Занятия закончились, и теперь студенты могли себе позволить погреться на солнце, лежа на травке или развалившись на лавочках и предаваясь ничегонеделанию, если, конечно, разговоры, перемежающиеся смехом, можно было назвать ничегонеделанием.
Если среди студентов и был человек, которого не радовала перспектива заниматься пустым трепом, то это был Дэниел. Юноша презрительно посмотрел на студентов, заполнивших лужайки перед кампусом, и пробормотал:
– Тупые придурки.
Эван Макмилан мог гордиться сыном. Он был точной его копией. Это, и вправду, было яблочко, не далеко откатившееся от яблони. Как и его отец Дэниел Макмилан был нелюдим, замкнут и высокомерен. Вся его жизнь, а это неполных двадцать два года, прошла на Ковейн-стрит, недалеко от холма Говен, в небольшом городке Стерлинг, обосновавшемся в самом центре Шотландии. Если бы не нужно было учиться, Дэниел вообще мог бы не показаться на улицах города. Хотел Дэниел или нет, но учиться ему приходилось, так как этого хотел старший Макмилан. А если Эван Макмилан чего-то хотел, то, как правило, достигал. Несмотря на ужасный характер, отец Дэниела был хорошим юристом, и именно благодаря профессионализму его терпели в «Intelligent Laywer Company», небольшой юридической компании, одной из немногих в городке.
Эван Макмилан был рьяным работником и таким же хотел видеть сына, поэтому тому ничего не оставалось, как грызть гранит науки, если не хотел чтобы отец спустил с него шкуру. А Эван Макмилан мог это сделать и при случае позволял себе напомнить другим кто в доме хозяин, и кого стоит бояться. И Дэниел боялся, иначе не получалось. Вот и приходилось ему вместо вечерних посиделок с друзьями сидеть дома и углубляться в непроходимые дебри юриспруденции. Да, выбор будущей профессии Дэниела также был осуществлен Эван Макмиланом, ведь никто кроме него не знал, что лучше для сына. По крайней мере, он был в этом убежден. Возможно, именно из-за этого Дэниел не очень уж и любил свою будущую профессию, тем не менее, выбирать не приходилось. Выбор был сделан давно, не им и не в его пользу.
А вот что касается вечерних посиделок с друзьями, то их отсутствие Дэниела нисколько не расстраивало, так как ему просто-напросто не было с кем сидеть. У Дэниела не было друзей, но и по этому поводу он не печалился. Зачем ему были друзья, когда у него был он сам? Юноша вполне нормально себя чувствовал в гордом одиночестве в четырех стенах собственной комнаты в доме по улице Ковейн-стрит. Поэтому, глядя на студентов, в который раз обсуждающих физические достоинства или недостатки той или иной девчонки, а также возможность затащить ее в кровать, или студенток, судя по обрывкам разговоров, весело щебечущих о моде, желанных туфельках или парнях с картинок в модных журналах, – не было ничего удивительного в том, что младший Макмилан испытывал отвращение и презрение к ним. Вместо того чтобы заняться чем-то стоящим эти, как часто говорил Дэниел, тупые придурки, проводят время за пустыми разговорами о девчонках, парнях, сексе, еде и снова о девчонках, парнях, сексе, еде…
…Дэниел бросил взгляд на башню, возвышавшуюся на холме Эбби-Крэйг в нескольких сотнях метрах от кампуса. Высокая, четырехгранная, похожая на американский шатл, готовый вонзить острый нос в отливающее синевой небо.
– Монумент Уоллеса, – Дэниел скривился, будто получил пощечину. – Уоллес рубил головы чертовым англичанам, а теперь потомки этих самых англичан живут в Стерлинге как ни в чем не бывало, – Дэниел посмотрел по сторонам в поисках подтверждения своих слов. Заметив парочку студентов-англичан, он процедил сквозь зубы. – Смеют даже учиться здесь, в самом сердце Шотландии. Знай об этом Уоллес, его останки перевернулись бы в могиле. Те, кого он ненавидел больше всех, сегодня здесь полные хозяева.
Взгляд Дэниела вновь устремился к Монументу Уоллеса.
– Долбаный аттракцион для английских туристов, – Дэниел посмотрел по сторонам, плюнул на газон, раскинувшийся у его ног, развернулся и зашагал к автобусной остановке. Не успел он пройти и десяти метров, как услышал:
– Эй, Джок, как дела?
Дэниел крепче ухватился за ремень рюкзака и повернул голову на голос. Да, это был Патрик. Кто же еще, как не этот чертов пэдди? А возле него… Дэниел почувствовал, как неловкость и досада темной рекой растекаются по телу. Красотка Кэйла. Вот после того, как она отвергла его, к тому же на глазах у других, Дэниел и возненавидел ирландцев. Кэйла была ирландкой, высокой и стройной блондинкой с шикарными длинными волосами, грудью третьего размера и улыбкой, призванной влюблять в себя даже богов.
Дэниел навесил на лицо маску безразличия.
– А тебе какое дело, Пэдди? – сказал он, смерив высокого, широкоплечего Патрика неприязненным взглядом. Не будь рядом с ирландцем Кэйлы, Дэниел попытался бы как можно быстрее убраться с глаз Патрика, который славился довольно-таки воинственным характером и был неплохим драчуном. Все знали, что он увлекается боксом и старается при первой же возможности это показать. Таких как Патрик надо обходить десятой дорогой. Дэниел понимал это, понимал и в то же время не хотел выглядеть размазней в глазах Кэйлы.
– Если спрашиваю, значит, есть дело, – русоволосый Патрик скрестил на груди руки. Насмешливая улыбка появилась на его волевом, с небольшой россыпью веснушек, лице.
– Отлично, Пэдди, – сказал Дэниел, не желая накалять обстановку. – Мой ответ тебя удовлетворил?
– Я ответами не удовлетворяюсь, Джок. Только вот этим, – Патрик обнял Кэйлу за талию и притянул к себе. Губы быстро нашли губы девушки, а руки накрыли ее аппетитные ягодицы. Кэйла в ответ плотнее прижалась к Патрику и обвила руками его шею.
Дэниел отвел глаза в сторону, пробежался по верхушкам деревьев, росших здесь в изобилии, после чего бросил взгляд на целующуюся парочку и двинулся дальше.
– Эй, трусливый Джок, куда же ты? – понеслось Дэниелу в спину. – Я еще не все сказал. Стой! Кому сказал!
Дэниел продолжал двигаться, останавливаться он не собирался. Иметь дело с тупым Пэдди было выше его достоинства. Не сбавляя шагу, он добрался до автобусной остановки. Вслед ему несся смех. Причем смеялись не только Патрик и Кэйла, но и другие студенты, бывшие поблизости.
– Тупые придурки, – процедил Дэниел. – Как они мне все надоели.
Дэниел окинул взглядом студентов, ждущих, как и он, автобус на Стерлинг. Взгляды многих были обращены в его сторону, на их лицах юноша заметил улыбки. Дэниел почувствовал, как желваки заходили под скулами, а ладони сжимаются в кулаки. Как эти идиоты смеют над ним потешаться?