Сеппо Лорен никого не узнал, хотя Альм и пытался помочь ему.

– Я их не видел, – сказал Сеппо и покачал головой.

– Посмотри еще раз на всякий случай, – настаивал Альм. – Те, кто нас интересует, иностранцы, иммигранты, скажем так.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – пробубнил Сеппо и покачал головой.

«Настоящий маленький гений», – подумал Альм, вздохнул и забрал назад свои снимки.

– Но на фотографиях ведь только иностранцы, или иммигранты, как сегодня говорят, – констатировала госпожа Стина Холмберг.

– Но вы не узнаете никого из них? – спросил Ян О. Стигсон.

– Здесь в Сольне живут ведь главным образом иммигранты. – И госпожа Холмберг дружелюбно кивнула Фелиции Петтерссон. – Хотя какое это имеет отношение к делу?

Большинство соседей никого не узнали.

Иракский иммигрант, который жил на четвертом этаже и трудился охранником у турникета в метро, зато высказал свое мнение по поводу работы полиции.

– Я думаю, вы на правильном пути, – сказал он и кивнул Аннике Карлссон.

– Почему ты так считаешь? – спросила она.

– Иранцы, это же явно видно, – ухмыльнулся охранник. – Полные отморозки, могут придумать черт знает что.

Бекстрём присоединился относительно поздно и после подготовительного разговора с коллегой Карлссон.

– Я думаю, лучше всего, если ты и я поговорим с мадам Андерссон, – сказал он. При мысли о молодом Стигсоне.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – согласилась Анника Карлссон.

На самом деле Бекстрёма абсолютно не заботила жертва инцеста. Его интересовало совершенно другое дело и исключительно личного свойства. После встречи с Татьяной Торен, с которой в перспективе просматривались длительные отношения, поскольку она, похоже, была просто без ума от него, пришло время провести небольшое сравнительное исследование, чтобы в будущем избежать возможных проблем.

«На баб наваливаются всякие недуги с годами», – подумал Бекстрём.

Госпожа Бритт Мария Андерссон преподнесла им большой подарок. Или, точнее, два.

«Вдобавок у нее, наверное, какая-то стальная конструкция сверху», – подумал Бекстрём полчаса спустя, когда он и коллега Карлссон сидели на диване Бритт Марии Андерссон и показывали ей фотографии. И пусть их потенциальная свидетельница имела столь же впечатляющие формы, как и вдвое более молодая Татьяна, они все еще находились на той же высоте.

«Как, черт возьми, она ведет себя, когда дает им свободу? – подумал Бекстрём. – Ложится на спину предварительно или?…»

– Этого я узнаю, – сказала госпожа Андерссон возбужденно и показала на снимок Фархада Ибрагима. На всякий случай она наклонилась в направлении Бекстрёма и ткнула в карточку красным ногтем.

«Непостижимо», – подумал Бекстрём и попытался взять себя в руки и смотреть только туда, где находился ее палец.

– Вы совершенно уверены? – спросила Анника Карлссон.

– Абсолютно, – сказала госпожа Андерссон и кивнула Бекстрёму.

– Когда вы видели его в последний раз? – поинтересовался он.

– В тот самый день, когда убили Даниэльссона, – ответила госпожа Андерссон. – Это, скорее всего, было утром, когда я выгуливала Старину Путте. Они стояли на улице и разговаривали. Перед самым нашим подъездом.

– Вы абсолютно уверены? – повторила вопрос Анника Карлссон и посмотрела на Бекстрёма, который наконец сумел обуздать свои инстинкты и на всякий случай откинулся на спинку дивана. Положить ногу на ногу у него и мысли не возникло.

«У старухи сразу проснется желание, стоит ей увидеть ствол моего „зигге“», – подумал он.

– Этого тоже, – сказала госпожа Андерссон и показала на Хассана Талиба. – Он ведь здоровый очень?

– Два метра, – подтвердил Бекстрём.

– Тогда точно он. Он стоял, прислонившись к машине с другой стороны улицы, и смотрел на Даниэльссона и того, второго, с кем разговаривал Даниэльссон.

– Вы видели, что это был за автомобиль? – спросила Карлссон.

– Черный, вне всякого сомнения. Из дорогих, очень известной марки. Вроде «мерседеса» или, пожалуй, БМВ.

– А может, «лексус»? – спросила Карлссон.

– Не знаю, – ответила госпожа Андерссон. – Я плохо разбираюсь в машинах. У меня, конечно, есть водительские права, но уже много лет нет никакого автомобиля.

– Но вы помните большого мужчину, стоявшего там? – уточнил Бекстрём.

– В этом я абсолютно уверена, – подтвердила свидетельница. – Он ведь тогда глазел на меня, честно говоря. Когда я случайно посмотрела на него, он состроил… состроил мне гримасу. При помощи языка, значит, – объяснила госпожа Андерссон, и у нее порозовели щеки.

– Непристойную мину? – услужливо спросила Анника Карлссон. – Вроде неприличного жеста?

– Да, – сказала госпожа Андерссон и глубоко вздохнула. – Конечно, приятного мало. Потом я сразу вошла в подъезд.

«У старухи, наверное, осталось хорошее воспоминание», – подумал Бекстрём.

– Но вы не заявили на него? – спросила Карлссон.

– Заявила? Из-за чего? Из-за его движения языком?

– Это же сексуальное домогательство, – объяснила Анника Карлссон.

– Нет, – сказала Бритт Мария Андерссон. – Судя по тому, что я читала в газетах, подобное бессмысленно.

Пора кончать, решил Бекстрём.

– Огромное спасибо за вашу помощь, госпожа Андерссон, – сказал он.

* * *

– Можешь быть совершенно спокойна, Надя, – сказал Бекстрём, когда вернулся в свой офис полчаса спустя. – Относительно ежедневника, я имею в виду. У нас есть свидетель, видевший и Фархада, и Талиба, когда они встречались с Даниэльссоном перед его домом утром в тот день, когда его убили.

– Я тебя услышала, Бекстрём, – кивнула Надя Хегберг.

«Пожалуй, она не всегда одинаково сообразительна», – подумал Бекстрём и на всякий случай потормошил свои брюки.

61

Прежде чем пойти домой, Бекстрём заскочил к Тойвонену и проинформировал его о наблюдениях свидетельницы Андерссон.

«Бедняге финику нужна ведь вся помощь, которую он может получить», – подумал Бекстрём.

Тойвонен, как ни странно, не проявил к сообщению коллеги особого интереса.

– Вчерашняя новость, – проворчал он. – Но в любом случае спасибо.

– Только намекни, если тебе понадобится помощь. – Бекстрём улыбнулся дружелюбно. – Я слышал, что у вас сто человек работает по делу, но это, похоже, не дало никакого результата.

– Люди болтают всякую чушь, – буркнул Тойвонен. – Мы не сидим сложа руки, поэтому тебе не стоит беспокоиться о братьях Ибрагим и их крошке кузене. Как у тебя самого дела, кстати?