– Дай мне одну неделю, – ответил Бекстрём.
– Жду с нетерпением, – сказал Тойвонен. – Кто знает? Ты, пожалуй, получишь медаль, Бекстрём.
«Интересно, чего, собственно, хочет жирный коротышка? – подумал Тойвонен, как только Бекстрём исчез за дверью. – Надо поговорить с Линдой Мартинес».
«Достаточно дать чертову финику мизинец, и он, как обычно, пытается отхватить всю руку целиком. С этой мыслью Бекстрём оставил кабинет Тойвонена. – Но не в этот раз. Интересно, чем он, собственно, занимается?»
Несмотря на всех осведомителей Тойвонена, на свидетеля Бекстрёма с Хасселстиген, 1, Надя Хегберг не могла выбросить из головы ежедневник Карла Даниэльссона. Кроме того, у нее появилась идея.
«Деньги дают не только людям, – подумала Надя. – Платят ведь за товары и услуги. Почти всегда даже не задумываясь о том, кто производит или предоставляет их. Стоит попробовать». Она на всякий случай постучала в дверь кабинета Бекстрёма, в расчете на то, что он все еще играл сам с собой в вора и полицейского. Пусто, и его мобильный был отключен, как обычно. «Я могу поговорить с ним рано утром, – решила Надя. – Мне надо сделать это сразу, как только он появится».
На самом деле прошла почти неделя, прежде чем ей представилась такая возможность. Ведь в тот же вечер дома у Эверта Бекстрёма (в его уютной берлоге) произойдут события, которые заставят содрогнуться всю нацию, из-за которых имя комиссара Бекстрёма окажется на устах каждой женщины и каждого мужчины в стране, а его шеф, комиссар Тойвонен, чуть не лишится жизни, поскольку, несмотря на отменное здоровье, ему грозили инсульт и инфаркт одновременно.
На этот раз Хассан Талиб находился в машине с самого начала, с того момента, когда черный «лексус» около восьми вечера покинул виллу в Соллентуне. Сыскари держались в квартале от него, двигались по параллельной улице, поскольку могли следить за ним на экране компьютера в своем автомобиле, не рискуя быть обнаруженными.
Только на подъезде к городу они постепенно сократили дистанцию. Движение усилилось, за рулем сидела Сандра Ковач, и, когда «лексус» повернул налево в конце Свеавеген, она сразу поняла, к чему все идет.
«Самая большая крытая парковка в центральной части Стокгольма, – подумала она. – Несколько кварталов и три этажа под землей. Четыре выезда, дюжина входов и выходов для пешеходов».
– Черт, – выругалась Сандра. – Эти дьяволы задумали смыться.
Магда Фернандес схватила переносную рацию, выскочила из машины и встала перед съездом в здание парковки, чтобы проверить, не собираются ли они просто развернуться и выехать наружу снова.
Ковач и Мотоэле отправились в путешествие по гаражу в охоте за черным «лексусом», и когда они наконец нашли его, автомобиль был пуст, стоял аккуратно припаркованный на самом нижнем уровне рядом с одним из многочисленных выходов. Тогда Ковач переговорила с Линдой Мартинес по их собственному кодированному радиоканалу.
– Успокойся, Сандра, – сказала Мартинес. – Подобное порой случается. Мир от этого не рухнул. Сделайте кружок по району и посмотрите, может, вам удастся запеленговать какой-то другой из их автомобилей.
– И что все это значит? – спросил Тойвонен полчаса спустя. – Они не собираются за границу понежиться на солнышке?
– Вряд ли, – сказала Мартинес. – Все было спокойно весь день, никакой повышенной активности по их двум мобильникам, которые мы засекли вчера. Выбравшись из гаража, они вообще не звонили друг другу, а значит, сейчас находятся вместе, и у них нет необходимости общаться по телефону. Хотя они явно задумали какую-то гадость. Вопрос в том, какую именно.
– Самолеты, паромы, поезда? – спросил Тойвонен.
– Там все нормально, – сообщила Мартинес. – Коллеги предупреждены и обещали сделать все, что в их силах.
– Черт! – воскликнул Тойвонен, которого внезапно осенило. – Бекстрём, жирный коротышка, нам надо…
– Тойвонен, за кого ты меня принимаешь? – перебила его Мартинес. – Он у нас под полным контролем с тех пор, как покинул здание полиции четыре часа назад, четыре часа и тридцать две минуты, если точнее.
– И на что он потратил это время?
– Явился к себе домой без семнадцати пять. Чем он занимался в квартире, не совсем ясно, но, судя по звукам, похоже, для начала прилично вздремнул. А полтора часа назад появился в кабаке по соседству с домом и все еще сидит там.
– И что делает?
– Пьет пиво и шнапс, ест в опасном для здоровья количестве брюквенное пюре с рулькой, параллельно заигрывая с официанткой. Пышной блондинкой по имени Саила, твоей землячкой, если тебе интересно.
«Жизнь несправедлива», – подумал Тойвонен.
За полчаса до полуночи состоялся очередной разговор по тревожному номеру полиции Стокгольма 1-1-2. Один из нескольких тысяч, пришедшихся на последние сутки и, к сожалению, слишком похожий на многие из предыдущих.
– Здесь нарушают ночной покой, – сообщил голос с другого конца линии.
– Как тебя зовут и чем я могу тебе помочь? – спросил оператор.
«Пьяный», – подумал он.
– Меня зовут Хассе Ахрен, – сообщил голос. – Директор Хассе Ахрен, бывший шеф ТВ-З.
– И чем я могу помочь тебе?
– Какой-то идиот стреляет в квартире моего соседа, – сказал Ахрен.
– Как зовут твоего соседа?
– Бекстрём. Маленький толстяк, он вроде какой-то полицейский. Пьет как сапожник, если констебля интересует, возможно, он и открыл пальбу.
Бекстрёму пришлось трижды сдавать зачет, прежде чем он наконец смог вернуть свое оружие, обладание которым являлось его основным человеческим правом как шведского полицейского.
И в первый раз ему даже не понадобилось спускать курок.
Бекстрём взял такси до расположенного к югу от города тира. Встретился со своим инструктором по стрельбе, заурядным типом, чьи нахмуренные брови естественным образом переходили в испещренный морщинами лоб, взял оружие, вставил в рукоятку заряженную обойму, передернул затворную раму и повернулся спросить, какую из мишеней он должен изрешетить.
Инструктор шарахнулся в сторону, неожиданно стал белым, как таблетка от головной боли, и крикнул ему немедленно положить пистолет. Бекстрём сделал, как ему сказали.
– Я был бы очень благодарен, Бекстрём, если бы ты не направлял заряженное и снятое с предохранителя оружие мне в живот. Тем самым ты доставишь мне огромное удовольствие, – произнес инструктор, чуть ли не заикаясь.
Потом он забрал пистолет, вытащил из него обойму, передернул затвор, удалив находящийся в стволе патрон, и убрал их в карман.
– Все правильно, иначе ты наложишь в штаны, – сказал Бекстрём в своей самой вежливой манере.