Оба охранника дремали на ступеньках крыльца, сложив на землю оружие и фонари. Они не проснулись. Карла толкнула Бонне футляром. Он вскочил, а за ним и его товарищ.
– Лейтенант Бонне, – сказала итальянка. – Вне всякого сомнения, капитан Гарнье будет рад узнать, что его жена и гости находятся под надежной охраной.
– Прошу прощения, миледи, – виновато пробормотал тот. – День был таким длинным, а я встал очень рано…
– Понимаю. Я тоже. Мы идем в Нотр-Дам на полунощницу.
– Полунощницу?
– Это ночная служба. Псалмы, отрывки из Писания и жития святых.
– Да, миледи. Ночная служба. Но она заканчивается примерно в одиннадцать.
– Для того, кто спит на посту, ты неплохо ориентируешься во времени. Должен ли капитан знать, что ты отказался проводить в церковь его гостей? Или ты боишься ходить по городу в темноте? В таком случае мы пойдем одни.
Бонне увидел футляр виолы. Он посмотрел на Карлу, и она не отвела взгляда.
– Разве во время ночной службы играют музыку, миледи? – удивился охранник.
Второй раз за вечер графиня промолчала. Но теперь ее воля не подвергалась испытанию.
– Позвольте мне понести ваши вещи, миледи? – предложил не дождавшийся ответа Бонне.
Карла была рада оказаться на улице. Передвигалась она мелкими шагами, внутри у нее все болело, но ходьба все равно доставляла ей удовольствие. Антуанетта взяла ее за руку, и они повернули на восток, к мосту Нотр-Дам, перегороженному цепями и охраняемому четырьмя ополченцами, которые жарили на костре каштаны. Потом итальянка и ее спутники повернули на юг, мимо Сент-Кристофер, а затем снова на восток, к башням собора.
Некоторые дома и мастерские охранялись наемной стражей – эти люди кивали Бонне. Карла презирала его, но была рада, что ее сопровождает известный в округе человек. В отличие от Вилля здесь на улицах не было трупов, но графиня не сомневалась, что их просто успели убрать. Лужи, оставшиеся на земле после ливня, уже высохли – за исключением самых глубоких, – но дождь не смыл темные пятна на некоторых стенах и дверях. Остров был гиблым местом.
Они прошли мимо Отель-Дье. Оцепенение, которое Карла почувствовала утром, усилилось с наступлением темноты. Оно окутывало все вокруг, словно невидимый черный туман, сгущавшийся не только от страха, но и от стыда – хотя этого чувства не наблюдалось ни у солдат, ни у Бонне.
Они вышли на Паперть, и по характерному чавканью под ногами женщина поняла, что это застывшая кровь. Знакомое ощущение. Мерзавцы осквернили даже площадь перед собором. Луна за их спинами постепенно поднималась, приближаясь к зениту, и каменная резьба на фасаде собора казалась огромной мозаикой из серебристых и черных плиток. Сцена Страшного суда, скрытая в тени, была на месте. Как и Карла. Перед ней было убежище – если это понятие еще не утратило смысла. Громадные двери под фризом были открыты. Внутри десятки невидимых свечей отбрасывали тусклый, мерцающий свет. У входа слонялись три ополченца. Вероятно, чтобы отгонять гугенотов, которые придут искать тут спасения, подумала итальянка и еще раз оценила пользу от присутствия Бонне.
– Антуанетта! – позвала она девочку. – Здесь мы будем в безопасности, пока не найдем себе другого убежища. По крайней мере до утра. И я хочу тебя поблагодарить – сюда нас привела твоя история.
– Моя история?
– Ту, что ты придумала, раскладывая карты. Дама и собака.
Внезапно Бонне попятился – Карла не могла не заметить, что он оставил ее в опасности, откуда бы та ни исходила, – и вытащил меч. С северной стороны площади к ним метнулась хрупкая фигурка девочки. Одной рукой девочка приподнимала платье, придерживая его на бедрах, а в другой держала мешок. Остановившись в нескольких шагах от графини, она отпустила подол, взяла мешок обеими руками и замерла в напряженной позе. Потом незнакомка посмотрела на ее охранника, и у Карлы возникло странное чувство, что опасность грозит ему, а не девочке.
– Что тебе нужно, шлюха? – прорычал Бонне, пытаясь скрыть свою растерянность.
Девочка не обратила на него внимания. Она смотрела на Карлу. Ей было лет четырнадцать. При свете луны ее коротко постриженные, без оглядки на моду, черные волосы отливали синевой. Лицо было испачкано чем-то черным, похожим на порох, хотя это маловероятно. Глаза смотрели мрачно, но решительно. Итальянка почувствовала, что эта девочка сегодня видела вещи пострашнее, чем она сама. Кажется, она что-то прятала в складках мешка.
– Вы не проведете нас внутрь, мадам? – обратилась к Карле эта странная парижанка. – Если вы откажетесь, они нас убьют.
– Еретики, да? – спросил Бонне.
– Молчи, – шикнула на него графиня. – Конечно, проведу. Сколько вас?
– Четверо. Ему можно доверять? – девочка с сомнением посмотрела на Бонне.
– Я доверяю его страху перед капитаном, под покровительством которого нахожусь. И проведу вас внутрь, – заверила ее графиня.
Девочка повернулась и махнула рукой. Из темноты появились и поспешили к ним с Карлой еще три фигуры. В центре бежал мальчик примерно того же возраста, что и девочка. На его плече висели две большие седельные сумки. Явно тяжелые, они хлопали его по бедру.
За руки мальчик держал двух маленьких девочек, похожих друг на друга, как две капли воды.
– Я не желаю в этом участвовать, миледи, – сказал Бонне.
– Я надеялась избавить капитана от унижения и не говорить ему, что люди, призванные защищать его жену, уснули на пороге их дома. Проводите этих детей в собор, и я ничего не скажу, – ответила итальянка.
– Вы хотите креститься в лоне истинной церкви? – спросил Бонне девочку.
Та переступила с ноги на ногу. Карла не сомневалась – хотя ее спутник, опустивший меч, ни о чем не догадывался, – что девочка готова броситься на него.
– Нет, – ответила незнакомка.
– Хватит этих глупостей, – объявила графиня. – Веди нас в собор. Вперед.
Бонне вложил меч в ножны и выпрямился в полный рост – он был на несколько дюймов ниже Карлы. Потом он расправил грудь и, не отвечая на небрежные приветствия охраны, зашагал к дверям. Итальянка махнула рукой детям, чтобы они встали впереди нее. Все послушались, кроме черноволосой девочки. Она шла рядом, настороженная, словно кошка.
Вот и двери.
Собор, который Карла ожидала увидеть пустым, был наполовину заполнен беженцами – женщинами и детьми, насколько она могла судить. Их горе наполняло огромное помещение, как дым ладана. Женщина повернулась к Бонне и забрала у него виолу.
– Если хочешь остаться и молить о прощении – пожалуйста, – сказала она ему. – Если нет, я освобождаю тебя от твоих обязанностей. Так и доложи капитану. Можешь сказать, что я здесь в безопасности и со мной все в порядке.
Утратив к нему интерес, Карла повернулась к девочке, чтобы спросить, как ее зовут, но обнаружила, что четверо беспризорных детей куда-то исчезли.