– Понятно. Понятно. – Паскаль смотрела на него, вытаращив глаза. – Но как вы поворачиваете это колесо?
– Почему люди радуются, скажем, когда скачут галопом или ныряют на большую глубину?
– Это страшно.
– Для многих это настоящий ужас, и они падают с седла или тонут.
Младшая Малан задумалась:
– Значит, вы находите радость в ужасе.
– Нет, немного не так. У ужаса нет противоположности, разве что смерть.
– То есть ужаса на колесе нет?
– Ужас охотится в одиночку и проглатывает тебя. Только позволь его челюстям сомкнуться, и они уже не отпустят до самого конца, пока кто-то из вас не исчезнет: или ужас, или ты. Но если не зевать, можно вскочить ему на спину.
– Я умею действовать быстро.
– Оседлай эту волчицу, и ужасом станешь ты сама.
– Волка я вижу, но как вы определили, что это волчица?
Госпитальер рассмеялся. И зачем он рассказывает такие вещи ребенку?
– Вы смеетесь надо мной? – обиделась младшая сестра.
– Ты умная девочка, признаю. А что до ответа на твой вопрос, то это просто фантазия. Когда я придаю бесплотной силе материальную форму, мне легче ее понять.
– Да, – сказала Паскаль. – Да.
Она потянулась за кинжалом, и Матиас отдал ей клинок.
– Можно я попробую? – попросила девушка. – Всего один раз?
– Сначала убери кинжал в ножны.
– Но тогда это будет понарошку.
– Я так и хочу.
– Я вас не пораню.
– Хорошо, но тогда делай все медленно. Очень медленно.
Тангейзер сжал зубы. Движения Паскаль были стремительными и точными. Ему понадобилось все его самообладание, чтобы не отпрянуть, когда кинжал оказался у него в паху. Он одобрительно кивнул и увидел, что за спиной девочки в окошечке калитки показалась голова Юсти.
– Можно еще раз? – умоляюще посмотрела на него младшая Малан.
– Позже.
– Тангейзер? Вы здесь, сударь?
Открывая калитку, мальтийский рыцарь услышал, как парень бормочет что-то о мышах. Затем Юсти отступил в сторону и пропустил во двор близняшек сутенера Тибо. Девочки крепко держались за руки. За ними вошел сам юный поляк, один. Матиас окинул взглядом улицу – Грегуара нигде не было видно – и запер калитку.
Юсти завороженно уставился на Флер. Даже самый гениальный художник не смог бы так мастерски изобразить действие стрелы купидона, да, вероятно, он не стал бы и пытаться это сделать. Юноша стоял, раскрыв от изумления рот и ничего не соображая, словно молодой баран. Тангейзер внимательно посмотрел на Флер. Она была очень мила, хотя в таких делах вклад внешней красоты непредсказуем. У Ампаро, например, на лице была страшная вмятина. Растрепанный и заплаканный вид старшей Малан мог только усилить ее очарование. По ответному взгляду девушки, направленному на гугенота, госпитальер понял, что ее пронзила та же стрела.
– Флер, Паскаль, это мой верный друг Юсти, – представил он девушкам своего подопечного. – Он поляк, благородного происхождения, и недавно – к сожалению – стал наследником всех семейных владений на его славной родине. Он храбр, но не безрассуден и не настаивает на формальностях, которые ему полагаются по праву. Правда, Юсти?
Юноша наконец вышел из оцепенения и поклонился каждой из сестер.
– Это честь для меня, – пробормотал он.
– А он всегда путешествует с проститутками? – поинтересовалась Паскаль.
– Я наткнулся на них в Отель-Дье, – стал оправдываться гугенот, повернувшись к рыцарю. – Я думал, вы захотите им помочь.
Тангейзер посмотрел на близняшек. Их переплетенные пальцы были покрыты коркой из засохшей крови. Да и все руки тоже, до самых локтей. Белила, уголь и свекольный сок, которыми были раскрашены лица девочек, расплылись в гротескные маски. Соломенные сандалии у них на ногах тоже были облеплены загустевшей кровью, так что ноги казались в два раза больше. Они смотрели в землю, и вид у них был такой несчастный, что разрывалось сердце. Иоаннит накормил их супом, убил их покровителя, а потом благополучно о них забыл. Сестры увеличивали его бремя – но только в смысле количества, а не качества.
– Молодец, Юсти, – похвалил рыцарь мальчика. – Они знают, что Тибо мертв?
– Когда я их увидел, они пытались оттащить его тело в больницу.
Матиас вспомнил, в каком состоянии он оставил труп сутенера.
– Ты знаешь, как их зовут?
– Они со мной не разговаривали, и друг с другом тоже. Я называю их Маленькими Мышками, и, похоже, это их не обижает.
Тангейзеру это прозвище показалось слишком изысканным, но спорить ему не хотелось. Он посмотрел на старшую пару сестер:
– Приведите Мышек в приемлемый для монастыря вид и будьте с ними поласковей. – Увидев, как вспыхнула Паскаль, он прибавил: – Никаких оскорблений я не потерплю.
После этого госпитальер позвал Юсти, и они осмотрели двухколесную повозку, опиравшуюся на собственные оглобли в дальнем конце двора. Спереди борт отсутствовал, и там мог сидеть или стоять кучер. Задний борт оказался откидным. Вид у повозки был потрепанный, но колеса оказались крепкими, со смазанными осями.
– Что с Грегуаром? Он жив? – спросил Матиас, когда они занимались повозкой.
– Да. Простите, я должен был сразу сказать, – покраснел гугенот. – Он жив, и Люцифер тоже.
– Где он?
– Пошел за двумя мужчинами, но я не знаю куда. Люцифер увязался за ним. – Похоже, этот факт Юсти немного расстроил. – Мы решили, что мне нужно вернуться и найти вас, а потом я наткнулся на Мышек около больницы…
Рыцарь повел его в кладовку с упряжью.
– Кто эти мужчины, за которыми пошел Грегуар? – задал он следующий вопрос.
– Грегуара трудно понять, но мне кажется, одного он называл «Малыш Кристьен». И строил рожи, изображая обезьяну, – вы должны знать, кого он имел в виду.
– Да, знаю. А второй?
– Он ехал верхом на красивой лошади, гнедой, с белыми носочками на всех четырех ногах. Он был во всем черном, а на груди – золотая цепь. Старше вас, гораздо старше, но моложе служителя.
– Служителя из коллежа? Сморщенного червяка в парике?
– Да, того самого.
– Значит, ты видел трех человек: Малыша Кристьена, служителя и дворянина.
– Да.
Золотая цепь указывала на члена какого-то рыцарского ордена.
– Ты можешь описать звенья этой золотой цепи и медальон?
– Нет, я не рассмотрел. – Юсти досадливо поморщился. – Мы не хотели подходить слишком близко…
– Правильно. Вот, держи.
Из груды амуниции Тангейзер выбрал нагрудник с постромками и сунул его в руки подростка. Они вернулись во двор и принялись впрягать Клементину в повозку.