Тангейзер кивнул и сказал:
— Ну конечно.
— Людовико отправился в Мдину с отрядом кавалеристов, — сказал Старки. — Они собираются участвовать в нападении на отступающих турок. Если ему случится погибнуть на поле боя, этот скандал умрет вместе с ним.
У Тангейзера и его ружья появился новый работодатель.
— А Бруно Марра? Эскобар де Корро?
— Больные и гнилые ветви необходимо отсечь от древа Религии, — заявил Старки. — Они сопровождают своего нового хозяина в поездке в Мдину.
— Леди Карла была с ними?
— Этого я не знаю.
Тангейзер передал ему факел.
— Не спускайте с Пандольфо глаз.
— Его проводят от дверей церкви прямо в Гуву.
Тангейзер сдвинул крышку с полки своего ружья, чтобы заложить свежую порцию затравочного пороха. Потом он закинул нарезное ружье за спину. Вытащил пистолет и проверил механизм. Он прочистил оба дула и сам зарядил каждое двойной порцией пороха.
— Почему Людовико доверился вам? — спросил Старки.
— Ему особенно важно превратить меня в своего пса. — Холодная ярость всколыхнулась в нем. Руки и ноги обрели легкость, голова была ясная. Он сунул пистолет за пояс. Подумал о Гуллу Кейки и взглянул на Старки. — Но он просчитался, недооценив моих союзников.
— Наверное, недооценив и ваш характер тоже, — заметил Старки.
— Нет, — возразил Тангейзер. — Мой характер он оценил удивительно точно. Если бы Гуллу Кейки не согласился мне помочь, ваш великий магистр был бы уже покойником.
* * *
Небо на западе было цвета индиго. Кассиопея восседала на своем троне над фортом Сент-Эльмо. На юге ярко горел Сириус. Над куполом Сан-Лоренцо ночное небо уже побледнело до сиреневого оттенка. На востоке, там, где на фоне неба вырисовывался округлый силуэт Сальваторе, бледно-золотой нимб засветился над светлой полосой зари. Тангейзер шел по улице к зданию суда.
Это было двухэтажное здание из песчаника, в величественном портике которого зияли бреши. Турецкие пушки оставили свои следы повсюду. Тангейзер задумался о своих возможных противниках: двое знакомых из Мессины, Тассо и Понти, и испанец Ремигио. Опытные бойцы, других в городе давно уже не осталось, но они не ждут его прихода. Он взял в одну руку меч, своего Бегущего Волка, а в другую — закаленный дьяволом кинжал. Он поднялся по лестнице. Двустворчатые входные двери стояли широко распахнутые. С потолка приемной свисал на цепи фонарь, очень похожий на корабельный. В его свете Тангейзер не увидел ни одного человека. Он ожидал встретить какого-нибудь часового — кого-то, кто должен подать знак убийце Ампаро, если возникнет необходимость, — и его отсутствие встревожило Тангейзера. Он вошел внутрь.
Влево и вправо от приемной тянулись коридоры. Лестничный пролет уводил в темноту прямо над головой. Поиск может занять больше времени, чем у него осталось. Он решил потревожить крыс прямо в их гнезде. Тангейзер закричал встревоженным голосом, подняв его на октаву, чтобы его не узнали сразу:
— Великий магистр мертв!
Он подождал. Прошло несколько секунд, и он услышал поспешные шаги из коридора слева. Он затаился у входа. Тангейзер услышал приглушенный разговор. Смех. Из коридора вышел Ремигио. За ним, бок о бок, шли Тассо и Пойти. Кираса была только на Понти. Убранные в ножны мечи они несли в руках. Ремигио что-то дожевывал, у Тассо на шее была салфетка, словно они оторвались от завтрака.
Тангейзер всадил двенадцать дюймов стали ковки Пассо в живот Ремигио и крутанул рукоять. Руки Ремигио потянулись к клинку, но все уже было кончено: Тангейзер полоснул испанца по горлу кинжалом, зажатым в левой руке, распарывая ему шею до позвоночника, и шагнул в сторону, когда Ремигио упал. Тассо он ударил в лицо, и меч легко прошел через предплечье Тассо, который вскинул руку, пытаясь защититься, острие меча проскользнуло между костями руки и ударило его в губу под носом. Тангейзер ловко выдернул меч, прикрылся, уколол Тассо кинжалом в причинное место и поставил ему подножку, опрокидывая на пол. Когда тот уже касался каменных плит, Тангейзер успел оставить у него на груди неглубокий порез. Затем он отступил назад.
Понти отступил, чтобы выбросить ненужные ножны, но вступил в бой, когда Тассо упал. Тангейзер парировал удары — атака была прямолинейная и яростная: голова, бедро, рука, голова, бедро — и потом отступил к центру площадки перед входом, чтобы лишить Понти равновесия, заставить его по инерции пролететь вперед; затем он нацелился в голову противника, поскольку кираса блокировала удары, но в итоге рванулся вперед и сцепился с ним врукопашную; их нагрудники с грохотом ударились друг о друга, мечи были подняты высоко; вес Тангейзера давал ему преимущество, он теснил Понти, Понти тянулся левой рукой к горлу Тангейзера, и Тангейзер ударил его головой в лицо. Острие его кинжала нашло отверстие в кирасе под мышкой у Понти, и Понти крепко вжал локоть в бок, заставляя кинжал убраться, после чего он оставил попытки схватить Тангейзера за горло, поскольку у того была слишком толстая шея, вместо этого он вцепился ему в мошонку. Тангейзер ударил его кинжалом в ладонь и проткнул собственное бедро, когда Понти дернулся назад. Тангейзер поставил ногу между коленями Понти и обхватил его икру, ударил от бедра, и Понти опрокинулся на спину, размахивая мечом, — в это время Тассо как раз поднимался; когда Понти ударился о плитки пола, Тангейзер уколол его в пах, Понти перекатился, и Тангейзер уколол его снова, под колено, но так и не смог нанести смертельного удара. Он ответил на выпад Тассо, ударом с поворотом, потом отступил, сильно, глубоко рубанув Понти по локтю правой руки; пока тот поднимался на колени, Тангейзер сделал два-три шага по приемной, затем еще раз повернулся и остановился, переводя дыхание.
Тангейзер внимательно смотрел на итальянцев: они, все трое, пытались отдышаться. Он убрал в ножны кинжал, взял в левую руку пистолет и взвел рычаг. Он хотел обойтись без выстрелов, поскольку звук мог привлечь внимание других стражников и поставить под удар Ампаро. Понти корчился, задним числом прочувствовав свои раны: правая рука у него была сломана, меч зажат в израненной левой. Глаза его туманила ненависть. Тассо был скорее подавлен. Он уставился на темное пятно, расплывающееся у него в паху. Кровь стекала у него с бороды, с почти срезанной губы.
— Он же отрезал мне яйца, — произнес он с недоверием.
— Мне нужен Борс и девушка, — заявил Тангейзер.
— Англичанин заперт внизу, — ответил Понти. — За ним присматривает тюремщик. Девушка где-то наверху. Мы не знаем точно. К женщинам приставлена старуха-сицилийка.
Тангейзер спросил:
— А кто тогда должен убить Ампаро?
Итальянцы переглянулись — судя по их взглядам, они не подозревали ни о чем подобном.
— Мы понятия не имеем, о чем ты говоришь.
— Вы не получали такого приказа?
Выражение их лиц было достаточным ответом, и Тангейзеру стало не по себе.