Глаза миссис Макгинли загорелись уничтожающим огнем:
– Значит, вы боитесь, что если мы добьемся власти, то станем преследовать вас, как вы сейчас преследуете нас. И вам тогда придется сражаться за свободу и право владеть землей, которой веками владели лендлорды, лишая тем самым большинство людей избирательных прав и мешая им заниматься делом по душе. Вот это вас и пугает, да? Но, Бог свидетель, мы-то знаем, что такое угнетение, у нас были хорошие учителя!
Однако тут в спор вмешалась Юдора. Она побледнела, и речь ее была прерывистой:
– Неужели вы навсегда хотите остаться в прошлом? Вы хотите уничтожить даже возможность, которая нам представилась теперь, – покончить с ненавистью и кровопролитием и сделать Ирландию настоящей, приличной страной, под защитой вашего собственного закона?
– То есть под управлением Парнелла? – резко возразила Кезия. – Вы полагаете, он удержится на плаву? Но Кэти О’Ши положила конец его карьере!
– Не будьте такой ханжой, – съязвила Айона. – Хотя он, конечно, виноват, и она тоже. Один лишь капитан О’Ши в этом деле чист.
– Но я читала, – вмешалась Шарлотта, – что это сам капитан толкал их друг к другу в интересах своего собственного политического возвышения. И это делает его столь же виновным, как и остальных двоих, но по гораздо более бесчестной причине.
– Но он не повинен в прелюбодеянии, – отрезала мисс Мойнихэн, вспыхнув от негодования. – А это такой же смертный грех, как убийство.
– А манипулировать чувствами другого человека так, что он влюбился в твою жену, и продать ее ему за политическую выгоду, а потом ее же за это публично опозорить – это что, в порядке вещей? – спросила миссис Питт в изумлении.
Эмили издала протяжный стон.
А ее сестре вдруг захотелось рассмеяться. Вся эта сцена была абсурдна. Но если бы она позволила себе смех, ее бы сочли рехнувшейся. Хотя, может быть, оно было бы не так уж плохо. Все лучше, чем эта невменяемая злоба.
– Хотите еще булочку? – спросила Шарлотта у Кезии. – Они просто чудесны. А разговор – ужасен. Все мы вели себя непозволительно грубо и попали в неловкое положение, из которого нельзя выйти, сохраняя достоинство.
Все опять воззрились на нее, словно она говорила на незнакомом языке.
Шарлотта сделала глубокий вдох.
– И единственное, что нам остается, – это сделать вид, будто ничего не произошло, и не начинать спор сначала. Скажите, мисс Мойнихэн, если бы у вас была достаточная сумма денег и время, чтобы тратить его на удовольствия, куда вы больше всего захотели отправиться в путешествие?
Она услышала, как ее младшая сестра охнула.
Кезия заколебалась.
Огонь в камине рассыпался снопом искр. Через минуту-две Эмили позвонит лакею и попросит снова раздуть угли.
– В Египет, – наконец ответила мисс Мойнихэн. – Мне бы хотелось проплыть по Нилу, посетить Великие Пирамиды и храмы Луксора и Карнака. А вы бы куда поехали, миссис Питт?
– В Венецию, – не подумав, сразу ответила Шарлотта, – или, – она собиралась сказать «в Рим» – но прикусила язык, – или во Флоренцию. – В душе у нее поднималось какое-то истерическое веселье. – Да, съездить во Флоренцию было бы чудесно.
Миссис Рэдли облегченно вздохнула и дернула шнур колокольчика.
Грейси была очень занята всю вторую половину дня. Гвен во всем старалась ей помогать, но маленькую служанку кое-чему научила Долл Эванс, горничная Юдоры Гревилл. Она показала Грейси, как придавать шелковым чулкам телесный цвет, подбавляя в воду при стирке лосьон из лепестков розы и жидкое мыло, а затем вытирая их почти досуха чистой фланелевой тряпочкой. Результат был великолепен.
– Спасибо огромное! – пылко сказала Грейси.
Долл улыбнулась:
– Да, есть кое-какие штуки, которые стоит знать. У тебя найдется, наверное, синяя оберточная бумага? Синяя ткань тоже подойдет.
– Нет, а для чего это?
– Всегда заворачивай белую одежду в синюю бумагу или клади в ящик комода, обитый синей тканью, – и белые вещи никогда не пожелтеют. А ведь нет ничего хуже пожелтевшего белого цвета! И, кстати говоря, ты знаешь, как ухаживать за жемчугом?
По лицу Грейси ее новая приятельница поняла, что это ей невдомек.
– Это нетрудно, если все знаешь как следует, но если сделаешь что-то не так, жемчуг можно погубить, потерять его навсегда. Как, например, если опустить его в уксус! – Она слегка насмешливо улыбнулась и продолжила: – Вскипяти в воде шелуху от пшеницы, затем процеди, добавь немного соуса «тартар» и поташ – и следи, чтобы вода была очень горячая, как только можешь терпеть. Потом опусти жемчуг и три его руками, пока тот не побелеет. Затем сполосни жемчуг в прохладной воде, разложи его на белой бумаге и спрячь в ящик комода, чтобы он там, в темноте, обсох. Будет как новенький.
Этот совет произвел на Грейси большое впечатление. За несколько дней, проведенных в Эшворд-холле, она сильно поднатореет в искусстве быть настоящей горничной, если ко всему отнесется внимательно. А ведь она уже научилась читать и писать!
– Спасибо, – сказал Грейси, немного вздернув подбородок, – с вашей стороны очень любезно меня поучить.
Долл снова усмехнулась. Она уже не держалась так настороженно, как раньше.
Грейси болтала бы с ней и дальше, и еще чему-нибудь научилась бы, но, выказывая свою неопытность, она могла вызвать у новой знакомой сомнение: а почему это у Шарлотты такая неопытная и ничего не знающая служанка?
– Да, я попомню ваш совет, – сказала Грейси с апломбом, – если наши жемчуга потускнеют или выцветут.
Она извинилась и ушла. Однако вскоре ей стало скучно, и так как заняться было нечем, девушка решила исследовать остальную часть помещения для слуг. В прачечной она увидела хихикающих горничных – они отдыхали после тяжкого утреннего труда с горячими влажными простынями и полотенцами. Одна из них гладила. Другие, как узнала мисс Фиппс, относили уголь для каминов в туалетных комнатах, чтобы разжечь огонь и дамам было бы не холодно переодеваться к обеду.
Грейси увидела, как Телман, насупившись, идет через двор. Ей стало его жалко. Он был не в своей тарелке и явно не знал, как ему управляться со всеми своими новыми обязанностями. И, конечно, другие, натасканные в своем деле камердинеры просто обязательно все это заметят! Да, она должна немножко ему помочь. Сейчас полицейский был похож на избалованного ребенка, который вот-вот закатит скандал. Ухаживая за детьми Шарлотты, уже миновавшими трехлетний трудный возраст, девушка помнила, что они всегда капризничали, когда считали, что на них не обращают внимание или они не нужны.
– Начинаете осваиваться, мистер Телман? – жизнерадостно спросила Грейси, подойдя к поддельному камердинеру. – А я в первый раз в таком большом доме нахожусь, и мне даже выскочить некогда.
– Ну а мне приходится, – огрызнулся инспектор с кислым выражением лица. – Если у нас что-нибудь стрясется, они не поблагодарят меня за то, что я чистил сапоги и носил уголь!