Линда прыгнула в запасной РИБ Корпорации.
При необходимости гидравлический отталкиватель мог выбросить лодку из «Орегона», разогнав ее как гоночный автомобиль, но команда предпочла плавный спуск в ледяную воду. Как только они погрузились, Линда запустила большие подвесные моторы. Их заранее прогрели до нужной температуры еще в гараже, поэтому Линда лишь сбросила обороты, и нос лодки начал медленно подниматься. Они были в пяти милях от берега, но залив, на берегу которого размещалась станция «Уилсон/Джордж», кишел дрейфующими айсбергами. Линде приходилось поворачивать то вправо, то влево, чтобы найти проход во льдах. Большинство айсбергов были немногим крупнее самого РИБа, но несколько гигантов величиной с гору вздымались к темнеющему небу.
Красота этого самого уединенного материка произвела на Линду должное впечатление.
В стороне от лодки в воде возникло какое-то движение, и показалась собачья морда тюленя. Животное некоторое время смотрело на них, потом исчезло в волнах.
До берега добрались за двадцать минут. Линда подвела лодку не к самому берегу, а к невысокому утесу, нависающему над водой. Здесь можно было укрыть РИБ от случайного взгляда и не брести к берегу вброд. Первым вышел Линк. Он привязал швартов к каменному выступу и использовал свою огромную силу, чтобы вытащить двух своих спутников из лодки.
Линда никогда еще не видела такого одинокого берега. Он был занесен тонким слоем снега, памятью о недавней буре. Неожиданный порыв ветра бросил ее на неподвижную фигуру Франклина Линкольна.
– Девочка, мы должны нарастить немного мяса на этих костях.
– Или держать меня подальше от Антарктиды, – ответила Линда. – До станции около мили.
Они были сыты по горло обсуждениями возможных событий и решили вести себя так, словно база захвачена враждебными силами. На осторожное приближение ушел час. С низкого хребта близ станции они долго разглядывали ее в бинокль.
Футуристическое сооружение из куполов и соединительных переходов казалось заброшенным. Они должны были бы слышать гул генератора, но слышали только вой ветра; изредка стукала дверь на петлях. Это ветер хлопал дверью служебного входа в гараж. В окнах станции везде было темно.
Холодок, пробежавший по спине Линды, не имел ничего общего с погодой. На зеленоватой картине в приборе ночного видения станция казалась необычайно чуждой и странной. Клубы снега напоминали духов, осужденных вечно скитаться в этом забытом месте.
– Что думаете? – спросила Линда, чтобы отвлечься от мрачных видений.
Марк повернулся к ней.
– Пару дней назад мне казалось, что я в кадре «Апокалипсиса сегодня». А теперь смотрю на базу из «Нечто» [38] .
– Интересное наблюдение, но я не об этом.
– По-моему, никого нет дома, – высказался Линк.
– Мне тоже так кажется. – Линда спрятала бинокль в сумку.
Теплая зимняя одежда делала свое дело, не подпуская холод к телу, но Линда никак не могла избавиться от комка, возникшего в желудке. С каждым медленным шагом к станции предчувствие беды усиливалось. Здесь произошло что-то плохое, понимала Линда, что-то очень плохое.
Никаких следов вокруг станции не было, а значит, после бурана отсюда никто не уходил и никто не появлялся здесь, хотя, возможно, перед бурей или во время нее кто-то приходил. Линк поднялся по лестнице у входа, держа винтовку наготове. Марк занял позицию за ним, и Линда осторожно потянулась к ручке. Дверь отворилась наружу, открыв полутемный вестибюль. Главная дверь в помещение была приоткрыта, и это означало, что сколько бы скрытого тепла ни задержал толстый изолирующий слой на стенах станции, оно давно рассеялось. Никакой надежды, что кто-то из ученых выжил, столько времени проведя на холоде.
Линда знаком приказал Линку действовать. Бывший «морской котик» кивнул и заглянул в дверь станции. Едва заметно вздрогнул и обернулся.
И сказал:
– Плохо дело.
Линда подошла к нему и тоже заглянула. Комната была разгромлена. По полу разбросана одежда. Шкафчики перевернуты и опустошены. Скамья, сидя на которой когда-то снимали обувь, перевернута и лежит на чем-то, что привлекло ее внимание. Это был труп женщины, посиневший от холода. Лицо как маской покрывал иней, на коже наросли крохотные сосульки, глаза из-за них казались непрозрачными. Но хуже всего была кровь – лужа крови, замерзшей под телом. Грудь женщины была вся в крови, на стенах – кровавые полоски и брызги.
– Выстрел? – спросила Линда, снимая лыжную маску.
– Нож, – буркнул Линк.
– Кто?
– Не знаю.
Прежде чем войти в комнату, он обвел помещение лучом установленного на винтовке фонаря, проверяя каждый квадратный фут. Линда и Марк вошли следом.
За десять напряженных минут они установили, что на станции все мертвы. Всего было тринадцать тел. Все с одинаковыми признаками страшной смерти. Большинство было убито ударами ножа и лежало в больших лужах собственной замерзшей крови. У двоих обнаружились травмы от ударов тупым предметом, словно кто-то забил их бейсбольной битой (у одного были сломаны оба предплечья – он определенно сопротивлялся, и кости оказались раздроблены). Еще в одного как будто выстрелили из ружья большого калибра, хотя Линду уверяли, что на станции нет огнестрельного оружия. Вообще нет на материке.
– Кого-то не хватает, – сказала Линда. – Зимний экипаж станции «Уилсон/Джордж» состоял из четырнадцати человек.
– Должно быть, это наш убийца, – сказал Марк.
– Пойду проверю гараж, – сказал Линк. – Сколько здесь было снегоходов?
– Два и два снегомобиля.
Несколько минут спустя – Линда рылась в ящике письменного стола – Марк окликнул ее из соседнего модуля. Его голос заставил ее вздрогнуть. Сказать, что от исследовательской станции и ее мертвых обитателей у нее мурашки бежали по спине, значило ничего не сказать. Волоски у нее на руках еще стояли дыбом. Она нашла Марка в одной из маленьких комнат экипажа. Он лучом фонаря освещал кровавые мазки на стене. Линда не сразу поняла, что линии не произвольны. Это была надпись.
– Что это значит?
Марк прочел вслух:
– Искалечить Геринга ради вороны Николь.
– Кто-то говорит, что их убил Герман Геринг?
– Не думаю, – рассеянно ответил Марк.
– Но это бессмыслица. Официально здесь не было никакой Николь. Я проверяла список.
Мерф не ответил. Губы его бесшумно шевелились, словно он снова и снова читал эту безумную фразу.
Секунды медленно сложились в минуту. Наконец Линда спросила:
– Что ты думаешь? Чья это комната?
– Не знаю.