Я сидел и думал… пытался вспомнить, когда и с чего все началось. Вроде и произошло-то это совсем недавно, по историческим меркам три-четыре года – это миг, мгновение. Но память уже отказывается вспомнить… когда по-настоящему полилась кровь, когда перестали быть людьми, когда озверели…
Я говорил с беженцами, и не раз. Взрослые мужики… совсем не похожие на тех, что трещат по Интернету, обвиняя Россию в том, что она их слила. Эти говорят спокойно – сами виноваты. Не смогли, не сказали людям то, что надо было сказать, не донесли. Но наше дело правое, и мы победим. Так вот – в первое страшное лето, когда обе стороны просто кинулись друг на друга, не представляя последствий, – в это первое лето ополчение отпускало назад практически всех. Просто брали обещание, что больше никогда не вернутся в Донецк. И отпускали. И мы – на границу шли беженцы, выходили раненые, вырвавшиеся из окружения украинцы… мы их принимали, кормили, лечили, пытались обустроить, кто хотел вернуться назад, – тех отпускали. Тогда еще не было такой злобы, такой ненависти… и сами украинцы считали, что все это не всерьез, ненадолго, в том числе и с Россией. Я был одним из тех, кто опрашивал тогда пленных… украинский офицер-десантник с Львова, западенец, попросил сигарету. Я дал – не курил, но сигареты у меня всегда были под рукой, для установления контакта. Он подкурился, затянулся от души и с горечью сказал по-русски: кто бы нас помирил…
Но помирить оказалось некому. Наоборот, мировое сообщество – твари проклятые – всеми силами толкало к войне, и прежде всего – украинцев. Толкало, обещало, трубило в мировых СМИ, вводило какие-то санкции. Нам эти санкции, знаете ли… И не такое переживали.
А вот сейчас – озверели. И с той, и с другой стороны. Нет больше обменов пленными, нет надежды на то, что вот-вот, только немного еще – и…
Есть только горечь в душе, злоба, могильные холмы за спиной, рвы, в которых наскоро схоронены друзья, руки, привыкшие к автомату и острое желание дать другим почувствовать хотя бы частичку той боли, которую чувствуешь ты. В этом-то и проблема – ты чувствуешь боль, но не знаешь, не представляешь, какую боль чувствуют другие…
– Есть одна проблема, – сказал я.
– Какая именно?
– Я побывал в плену. У американцев. До сих пор отстранен от оперативной работы. Проверка не завершена.
– Завершена. Дело закрыто приказом директора ФСБ. Больше ничего нет.
Глупости говорить я не стал. Почувствовал, что произошло что-то серьезное.
Тем временем Кивалов достал из стола планшетноутбук, перегнул его так, что он превратился в треугольник, повернул экраном ко мне.
– Посмотрите внимательно. Если увидите знакомые лица – дайте знать. Окей?
Было холодно. Шел дождь, оставляя на стеклах машин мутную пелену. Щетки стеклоочистителей метались по стеклу, разгоняя воду, но дождь снова заливал стекло. В этом было что-то… предупреждающее.
Сизифов труд.
Молодой охранник, на минуту выбежавший из теплой караулки, едва проверил документы, выбросил руку в нацистском приветствии:
– Слава Украине!
Машины тронулись…
Их путь вел к ангарам, где базировались самолеты авиакомпании «Антонов» – одного из немногих коммерчески успешных предприятий Украины. Его успешность базировалась на том, что он эксплуатировал флот из семи самолетов «Ан-124 Руслан» и уникального, единственного в мире самолета «Ан-225 Мрия». Американцы по какой-то причине не хотели выпускать на рынок свои сверхтяжеловозы, и единственным конкурентом была базировавшаяся в Поволжье авиакомпания «Волга-Днепр». До 2013 года планировалось возобновление производства самолетов, были даже получены заказы на семьдесят машин, но далее, в связи с известными событиями, проект был аннулирован. Русские начали подготовку к самопальному производству «русланов», фактически украв конструкцию, а также создали в Ульяновске новое КБ, специально ориентированное на проектирование тяжелых и сверхтяжелых самолетов. Украинцы тоже не бросили этот проект, сейчас подготовка к возобновлению производства «русланов» шла в Абу-Даби, совместно с финансируемой местным эмиром программой развития промышленности: планировалось наладить выпуск как классического «Руслана», так и «Руслана» с грузовым отсеком в полтора раза больше, чем у оригинала, двигатели планировалось использовать самые распространенные, не украинские, а от «Роллс-Ройса». В Абу-Даби вкладывали деньги в авиапромышленность, там уже запустили в производство истребитель, взяв за основу проект «Нови Авион», остановленный после распада бывшей Югославии, и вот теперь – планировали освоить и гамму грузовых самолетов, в том числе «Ан-124» и «Ан-70», создав авиапроизводителя мирового уровня. Украинцы тоже радовались… это все подавалось как пример выхода Украины на внешние рынки, только здравые люди понимали, что самолет, собираемый в Абу-Даби и с британскими двигателями, – это уже не украинский самолет. Для украинских самолетов больше не было места в небе, и украинские конструкторы самолетов, двигателей, ракет ехали либо в Россию, либо в Абу-Даби – правда, об этом не упоминали по телебаченью. В Абу-Даби уехало больше половины остававшихся в стране конструкторов «Антонова», это считалось длительной командировкой, и Украине даже что-то платили… но все понимали, что они вряд ли вернутся…
Такая вот… перемога… со зрадой пополам.
Машины остановились возле ангара, старший посмотрел на часы.
– Полчаса…
– Могут отменить посадку.
– Они сядут…
Самолет действительно сел в дождь, это был «Ил-76», принадлежавший одной из многочисленных офшорных транспортных компаний – эта имела прописку в ОАЭ, но совершала полеты по всему миру. Этот рейс шел из Турции с грузом оружия и боеприпасов: через Турцию. Украина за счет западных партнеров закупала себе оружие, поставки шли как собственно турецкого оружия, так и многочисленных трофеев из Сирии и Ирака, проследить судьбу которых было совершенно невозможно. Это были не официальные закупки – таким образом закупались украинские боевики из УНА-УНСО, УВО и других многочисленных бандеровских организаций и групп. Этим же путем в Украину шли наркотики, но немного. Основным путем был водный, либо напрямую через Турцию, либо из Грузии – в Одессу.
Бандеровские боевики – все они принадлежали к Центральному проводу, главным среди них был Дiд – вышли под дождь, чтобы поприветствовать спустившегося по боковому трапу человека.
Человек был невысок, коренаст, типичный турок по виду, чисто выбрит. На вид ему было лет пятьдесят. Он был одет в западную одежду, с ним была только небольшая сумка. Один из сопровождающих Дiда бандеровцев раскрыл зонт…
Дiд шагнул навстречу прибывшему, они обнялись…
– Хвала Аллаху, ты прибыл… – сказал Дiд.
– Не говори о том, чего не понимаешь, – отрезал прибывший, – поехали…
Машины неслись по трассе в Киев мимо блок-постов и заграждений, обгоняя редкие машины на трассе. Они ехали в черном микроавтобусе «Шевроле Экспресс», который был своего рода символом второго Майдана. Его пригнали из Межигорья, до революции он принадлежал сыну Януковича. Автобус захватил Правый сектор, они рассекали на нем по Киеву, потом начался скандал – и они вроде как сдали его государству для продажи на аукционе. Его, кажется, даже продали на аукционе, где собирали деньги на помощь раненым в АТО, антитеррористической операции – первом этапе гражданской войны в Украине. Но потом он все равно каким-то образом оказался в руках Правого сектора – политического крыла боевых организаций на Украине – и использовался для встречи гостей и VIP-перевозок по Киеву [6] .