Прошло два дня с тех пор, как к ним заявились эти девушки, одна из которых – чуть ли не родственница. И как же это ее угораздило забеременеть от Виталия? Как будто бы больше не от кого! Бедная девочка. Родила сама, без поддержки отца ребенка, можно себе представить, как же она намучилась, как много выслушала от окружающих людей, сколько осуждающих взглядов на себе вытерпела. А Виталий… Что ему? Человек был без принципов, жестокий, опасный, эгоистичный и вообще страшный. Стыдно сказать, но Антонина, получив из тюрьмы документ, свидетельство о его смерти, как-то успокоилась. Или даже обрадовалась, чего уж тут скрывать. Разве не по его вине они с Георгием лишились всего, вот абсолютно всего? Потеряли и дом, и хозяйство, превратились в нищих! И все эти долгие годы, умываясь слезами, занимались своими же козами, но уже в качестве практически рабов! Работа была тяжелая, трудная и не ограничивалась только уходом за животными. В то время, как Георгий пас стадо, Антонина прибиралась в доме своих хозяев, готовила им еду, гладила белье и выполняла абсолютно всю домашнюю работу. Все, что было в доме, начиная от стиральной машины и заканчивая мебелью, все досталось чужим людям. И никто не знал, разве что соседи и друзья, как больно было оставаться здесь и продолжать жить среди своих вещей и животных, но уже в качестве наемных работников.
Хорошо еще, что Сараевы оказались нормальными людьми, вовремя платили зарплату, помогали с продуктами и позволяли вдоволь пить козье молоко.
Сараевы поначалу увлеченно принялись заниматься хозяйством, им нравилось, что, потратив небольшие деньги, они живут в большом доме, что у них есть целое стадо коз, которое приносит им в сезон молоко, а значит, и деньги, но с каждым годом этот бизнес представлялся им все более убыточным и хлопотным, не говоря уже о том, что козы имели специфический запах, сильно раздражавший соседей. Лазаревское – курортный городок, и в летние месяцы только ленивый житель не пускал к себе отдыхающих. А кто захочет квартироваться рядом с козлятником? Соседи писали жалобы, конфликтовали с Сараевыми, хотя сами же охотно покупали у них молоко и мясо. Словом, вопрос был сложный и неоднозначный: ведь некоторые отдыхающие снимали квартиры на этой улице именно из-за того, что они были дешевле, да и молоком козьим гостей здесь поили бесплатно. Но шли годы, и Антонина с мужем, чувствуя настроение своих хозяев, мечтавших продать все хозяйство и купить большой дом-гостиницу в самом центре Лазаревского, боялись остаться без работы. Поэтому, когда в их присутствии кто-нибудь из супругов Сараевых (особенно Оксана, жена Матвея Ильича) начинал развивать эту тему, Тоня тихонько плакала, забившись в угол своей времянки, не представляя себе, что их с мужем может ожидать в таком случае. Если прибавить к этому и свое устоявшееся чувство вины перед мужем, ведь это ее родной брат Виталий пустил их, что называется, по миру, то в такие минуты жизнь Тони становилась и вовсе невыносима.
Георгий задерживался уже на сорок минут. Обеспокоенная его отсутствием, Антонина набросила на себя куртку с капюшоном и вышла в сад, пробежала несколько метров по засыпанной мелкой щебенкой дорожке к крыльцу «большого» (как они называли его про себя) дома, поднялась и позвонила. И только спустя несколько секунд обратила внимание на то, что все ступени крыльца вычищены ото льда и на тонком слое свежевыпавшего снежка что-то уж слишком много следов обуви. Может, к Сараевым приехали гости, и они вызвали к себе Георгия, чтобы помочь?
Бессонница дала о себе знать, сделала Антонину рассеянной: как это она до сих пор не догадалась позвонить мужу на мобильный телефон? Вот глупая!
Поскольку дверь в хозяйский дом никто не открывал, она достала телефон и позвонила мужу. И практически сию же секунду услышала знакомые позывные, музыку Гошиного мобильника, доносившуюся из открытой кухонной форточки дома. То есть в паре метров от Тони.
– Гоша! – крикнула она испуганно в форточку. – Ты здесь?
– Заходи, – услышала она голос мужа, удивилась, что дверь ей не открыли, и рванула ее на себя, сама зашла на голос Георгия. Куда же делись хозяева? Может, что случилось, кто заболел или, того хуже, умер? Тревога охватила Антонину, даже колени ослабли – настолько она не была готова к каким-то потрясениям.
Своего мужа она нашла в кухне, сидящим за столом с растерянным видом. Трудно было вот так сразу понять, расстроен он или нет. Лицо его было бледным, уголки губ опущены. Тоня вдруг увидела, как же постарел ее Георгий за последние несколько лет, как сильно поседели его густые черные волосы, а носогубные складки стали глубже, их словно прорезали ножом.
– Гоша, не пугай меня… Что случилось?
Она медленно подошла к нему и села на стул напротив. Заглянула мужу в глаза.
– Нет… Нет, только не это… – страшная догадка накрыла ее с головой. – Кому продали? Чужим? Пришлым?
Понимая, что мужу трудно отвечать, она вскочила и бросилась к лестнице, ведущей на второй этаж, в спальню хозяев, распахнула дверь и увидела, что кровать, супружеское ложе Сараевых, аккуратно заправлена, а в огромном платяном шкафу с распахнутыми створками – пусто. Только несколько сломанных пластмассовых плечиков висят на перекладине, старый полосатый галстук валяется на ковре, да ночная сорочка Оксаны лежит, скомканная, в кресле…
Уехали. Не предупредили. Просто бросили на произвол судьбы. Нелюди.
Она спустилась в кухню.
– Гоша… Ты застал их? Что они тебе сказали? Как объяснили?
И тут она увидела, как он на глазах приходит в себя, расправляет плечи, как начинают загораться его глаза, а рот нервно растягивается в улыбке. Господи, пронеслось у нее в голове, как бы его не хватил удар!
– Гоша, успокойся! Ничего страшного не произошло. Будем работать на других хозяев… Может, лучше будет…
– Тоня, все нормально. Вот, смотри… – и он достал из кармана сложенный вчетверо листок гербовой бумаги. – Ты же помнишь эту девушку… Ее зовут Надя. Та, что родила от твоего брата Виталия? Ты понимаешь, о ком я? Две девушки были позавчера.
– Да, конечно, помню, и что?
– А то, что это она купила дом и коз. Вот и документ.
Антонина не могла осознать услышанное. Какая-то нелепица. Дом – это еще куда ни шло. Но покупать коз?
– Я ничего не понимаю… Зачем им козы? Что они хотят?
– Тоня, я и сам мало что понял, особенно про коз… Но я повторю тебе то, что сказала мне эта Надя. Она приехала сегодня рано утром, показала мне эту купчую, сказала, что все выкупила у Сараевых и готова хоть сегодня переписать дом на тебя.
– Как это – переписать? В смысле – продать? Но у нас же денег нет…
– Она ничего не сказала про деньги.
– Подожди, подожди… И за сколько же она купила все это? И… где Сараевы?
– Помнишь тот дом на Янтарной с зеленой крышей, трехтажный?
– Конечно, помню, его выставили на продажу в прошлом месяце… Гоша? Ты хочешь сказать, что Сараевы переехали на Янтарную?
– Да. Надя сказала, что вчера рано утром она встречалась с Оксаной и Матвеем, предложила выкупить у них наш дом, и они, недолго думая, согласились! О цене я ничего не знаю, но, думаю, цена их устроила, думаю, что они сразу же побежали дать задаток на Янтарную… Там же не дом – сказка, прямо на набережной!