И тут Врангель вдруг услышал доносящиеся издалека непривычные звуки. Похоже, кто-то пел. Он стал прислушиваться. Точно, звучала песня. Он однажды ее уже слышал, там, на «Генерале Корнилове». Теперь она перекочевала на «Херсон».
— …Ехал я далекою дорогой,
Заглянул погреться в хуторок.
Да, это была она, чья-то бесхитростная, но такая душевная песня. И голос тот же. И слова. Он еще подосадовал тогда, что кто-то не дал солдату допеть песню до конца.
— Эх, встретила хозяйка молодая,
Как встречает родного семья,
В горницу…
И оборвалась песня: внизу, возле «Херсона» раздался чей-то грубый командный голос:
— Эй, вы там! Нельзя быстрее? Не на курортах!
И на транспорте зашевелились, стали торопливее загружать в ожидающую своей очереди шлюпку ящики, бочки.
Врангель спустился вниз, на пирс, увидел поручика, непосредственно командующего разгрузкой «Херсона». Это был усатый старослужащий из терских казаков. Из-под его лихо заломленной папахи выбивался седой, но пока еще густой непокорный чуб. Казак стоял на пирсе и, время от времени покрикивая, делал какие-то пометки в потертой тетрадке.
— Скажи-ка служивый, кто это у вас на «Херсоне» только что пел? — спросил Врангель.
— Дисциплину не нарушали, ваше превосходительство! — по-своему понял поручик вопрос Главнокомандующего. — Дал им десять минут на перекур!
— Я не о том. Хорошо пел.
— У нас тут усе такие, ваше превосходительство! Усе поють!
— А вот сейчас кто пел? — спросил Врангель.
Одна из только что загруженных шлюпок, едва не черпая бортами воду, притерлась к пирсу, и четверо солдат ее тут же стали разгружать.
Поручик обратился к одному из солдат, сидевшему на веслах.
— Слышь, Самохин, от их превосходительство интересуются, шо у нас там за соловей завелся?
— Не знаю, — лениво отозвался Самохин. — У нас все горластые!
— Я и говорю, ваше превосходительство, у нас усе поють, — подвел итог расследованию поручик. — Особливо, ежели энто… под настроению.
Томассен был сама любезность. Для поездки Врангеля на место будущего лагеря он выделил трех лошадей и даже предложил себя в качестве провожатого.
Но Витковский сказал, что в этом нет никакой необходимости: дорога до будущего лагеря им уже хорошо знакома, там уже ведутся работы. Поездка туда чисто ознакомительная. Никаких вопросов, касающихся французской стороны, у них нет, и на ближайшие дни не предвидятся.
— Но я все же надеюсь, что генерал Врангель навестит нас. Ну, хотя бы даже для личного знакомства.
— В планы Главнокомандующего я не посвящен, — сказал Витковский. — Но обязательно доложу ему о вашем желании встретиться.
Долина, которая всего лишь несколько дней была необитаемой, унылой и скучной, сейчас несколько видоизменилась и ожила. Насколько хватал глаз, она была теперь усеяна крохотными каменными пирамидками и вбитыми в землю деревянными колышками. Несмотря на мелкий сиротский дождик, вдали маячили солдаты, они продолжали размечать будущий лагерь. Кое-где уже вставали первые палатки, возле них тоже суетились солдаты.
— Ну, вот здесь! — с некоторым удовлетворением в голосе сказал Кутепов и смолк, ожидая ответа Врангеля. Врангель промолчал. Он бродил по пустырю придирчивым взглядом, иногда на чем-то задерживался, и затем вновь продолжал его изучать.
— А вон там что? — указал Врангель на едва заметную в эту предзимнюю пору полоску кустарника, перечеркивающую пустырь.
— Река, ваше превосходительство! — отозвался Витковский. — Воробью по колени, но все же…
Они тронули коней и подъехали к говорливой речушке. Витковский слез с коня, спустился к берегу. На ходу отцепил от пояса небольшую серебряную фляжку, которую всегда носил с собой. Ополоснул ее, набрал воды, поднялся на пригорок.
— Испейте, ваше превосходительство, — он протянул Врангелю фляжку. — Извините, что не в хрустале.
Врангель сделал несколько глотков. Причем пил он воду так, словно дегустировал хорошее вино.
— Знатная водица. Давно такой вкусной не пил.
— Всему нашему корпусу хватит. И пить, и щи варить, и на постирушки или в бане попариться, — сказал Витковский.
— Планы у вас, судари, наполеоновские, — усмехнулся Врангель.
— В следующий раз, ваше превосходительство, обязательно в баньке вас попарим. С веничком. Тут я какой-то кустарник заметил, на нем лист еще прочно держится. Не береза, конечно, но какая баня без веничка?
— Ну-ну, запомню, — Врангель провел взглядом по кустарнику, поросшему вдоль ручья: он еще не совсем сбросил листья и тянулся влево и вправо насколько видел глаз. — А что это за кустарник?
— Розы, ваше превосходительство. А вон туда, правее, — Витковский указал вдаль, — там кладбище, старинное, видать, еще с незапамятных времен, может, еще с Византии. Но много и недавних могил, с войны пятнадцатого. И славянские могилы встречаются. Казацкие или русичей, что на Царьград ходили.
— Печальная долина. А что, ничего лучшего не могли присмотреть?
— Она нас по всему располагает. Город рядом, питьевой воды с избытком, и почти весь корпус в палатках без тесноты разместим, — сказал Кутепов.
— Наши острословы назвали ее «Долиной роз и смерти», — добавил Витковский.
— Розы — это хорошо. Без смертей бы обойтись.
— А они всегда рядом — жизнь со смертью, — Кутепов извлек из кармана несколько сложенных вчетверо листков, развернул: они были расчерчены на квадраты, и каждый квадрат пронумерован. — Это вот план будущего лагеря. В аккурат вот здесь, где мы стоим, будет мосток. Если, конечно, леса достанем. А нет — из чего-то другого исхитримся.
— Вы, ваше превосходительство, когда очередные корабли сюда пойдут, напомните снабженцам, чтоб инструмент сюда направили. Лопат, кирок, мотыг. Топоров десятка два, пил штуки три, — стал загибать пальцы Витковский. — И леса хоть бы чуть-чуть.
— Помилуйте, братцы! Я снабженцем у вас, кажется, не работаю. У меня других дел выше головы, — взмолился Врангель. — В Константинополе пока есть ваши снабженцы, вот пускай и позаботятся об инструменте. Могли запастись им еще в Крыму, — и он снова поднял глаза на Кутепова: — Ну, продолжайте о лагере.
Кутепов ткнул пальцем в свои листочки:
— Каждому полку отводим свою территорию. С этой стороны речки расположатся пехота и артиллеристы. На той стороне, — Врангель указал туда, где на их глазах уже вставали первые палатки, — там расположим кавалерийские подразделения. Кроме бывшего корпуса Барбовича. Ближе к проливу поставим палатки для беженцев.
— Где же будет Барбович? — поинтересовался Врангель.
— Не захотел со всеми. Я, сказал, буду со своими казаками отдельно, на хуторе, жить. Он, если помните, и в Таврии так себя вел, мелким помещиком, — Кутепов указал вдаль, туда, где на горизонте виднелись невысокие горы. — Он вон там место себе облюбовал. Сказал: там затишек, горы от ветров защищают.