— Я тоже так подумал, — сказал Штейфон. — Хотел пойти к Томассену и все выяснить.
— Не нужно ни к кому ходить. Не унижайтесь. Во всяком случае, сегодня не ходите. Я утром уже встречался с Томассеном. Это не его инициатива. Он просто добросовестный исполнитель чужих игр.
— И что же делать? На таком пайке…
— Не будем суетиться. Прежде всего, хорошо подумаем и взвесим, — сказал Кутепов.
Вечером в штабе корпуса, который разместился в Галлиполи, собрался самый узкий круг соратников Кутепова.
Уже когда Кутепов стал вновь рассказывать о своей встрече с Томассеном, в комнату ввалился тяжело дышащий неуклюжий «хуторянин» Барбович и с порога стал возмущаться:
— Я не знаю, о чем вы, но кавалеристы шибко недовольни. Получилы французский паек: коту больше дають.
— Опоздал — не мешай. Посиди тихонько, послушай, — осадил воинственный пыл Барбовича Кутепов, и затем спросил: — Думаешь, только тебя продуктами обделили? Весь корпус на голодный паек посадили.
— С чего вдруг?
— Надо не опаздывать, тогда будешь знать, — и Кутепов обратился уже ко всем. — Уменьшение пайки — это только первый шажок. Будут и другие. С голодными и безоружными легче справиться.
— Не так! — покачал головой Барбович. — С немцами, французами этот номер, може, и проходит. Я с ими в четырнадцатом в боях встречался, знаю. А насчет русского мужика, тут они не туда уздечку тянуть. Сытый, он, и верно, смирный, покладистый. А голодный… Голодный — не приведи господь! Он, как море в бурю: все сломает, растрощит, разнесет!
— О пайке, Иван Гаврилович, тоже поговорим. Потом. Позже, — остановил Кутепов вдохновенную речь Барбовича в похвалу голодному русскому мужику. — Давай послушаем, что другие думают насчет этого неожиданного французского предупреждения.
Но все молчали. Было о чем подумать.
Понятно, что французы продолжают недавно избранную тактику, родившуюся не здесь и, вероятно, даже не в Константинополе, а скорее всего в Париже. Непонятно было другое: почему в отношениях произошел такой крутой поворот? Совсем недавно они были союзниками, и Франция всячески помогала «белой» России, ее армии в войне с большевиками. Но едва только армия Врангеля, потерпев поражение, покинула Крым, все в одночасье изменилось. Почему французы вдруг стали делать все для того, чтобы разоружить, распылить и рассеять армию и затем ее уничтожить? Какие силы заинтересованы в этом?
Знать бы все это, можно было бы смелее и свободнее действовать в их нынешнем положении.
— Эх, были б мы дома! Поднял бы я свой корпус и за все с французов спросил! — почесал затылок Барбович.
— Но мы не в России, — сказал Кутепов. — Выморят нас голодом, и что тогда?
— Я думаю, надо уходить из-под французов, — задумчиво сказал Туркул. — Ничего хорошего нам здесь уже не светит.
— Куда? И на чем? Флота у нас уже нет.
— Пешим строем. В Болгарию. «Братушки» нас примут. Вряд ли они забыли наши совместные бои против турок на Шипке, — продолжал Туркул. — Обогреют и накормят.
— Авантюра, — сказал Витковский.
— А переход Суворова через Альпы — не авантюра? — поддержал Туркула Барбович. — Не побоялся, и получилось.
— Когда это было! — вздохнул генерал-майор Манштейн. — К тому же за спиной Суворова была Россия, а что за нашей спиной?
— Но уходить надо, — согласился с Туркулом генерал Докукин.
И снова в штабной комнате повисла тягостная тишина. Курили. Молча размышляли.
Кутепов тоже, как и все, сидел молча. Потом порылся среди бумаг и извлек потертую на сгибах карту, разложил ее на столе перед собой и какое-то время внимательно ее изучал.
Все сидящие в комнате поняли, что у Кутепова родилась какая-то мысль, и, пока не высказывая, он ее перепроверяет.
Наконец Кутепов оторвал взгляд от карты и поднял глаза на своих генералов:
— Я думаю, пока никаких резких движений нам совершать не следует. Посмотрим, как будут развиваться события. Если это местная инициатива, не санкционированная Парижем, все должно скоро уйти в песок. Испытали нас на прочность. Ничего не получилось — затихнут, смирятся. Если же действительно посадят нас на голодный паек или снова попытаются нас разоружить — уйдем.
Он жестом пригласил своих собеседников к столу и, указывая на карту, продолжил:
— Знаете, если уж уходить, так с музыкой! У меня возник такой сумасшедший план. Походным порядком, как и предложил генерал Туркул, двинемся к Галлиполийскому перешейку вот сюда, к Болаиру, и дальше, на север. Распространим слух, что идем в Болгарию. Достигнув параллели Константинополя, резко поворачиваем на восток, соединяемся со своими в Каталджи и вместе с ними делаем еще один бросок и занимаем Константинополь. Это нам по силам.
Подняв глаза, Кутепов вопросительным взглядом оглядел своих генералов: как отреагируют они на такое безумное предложение.
Не ожидавшие ничего подобного, они молчали.
— Что? Страшно? — развеселился Кутепов. — А кто-то из вас тут вспоминал Суворова. Не Суворов ли сказал: «Смелость города берет»?
— А дальше? — спросил Туркул. — Что дальше?
— Дальше? Пока не знаю. Но, по крайней мере, мы всему миру заявим о положении нашей армии.
— Дальше начинается война, — сказал осторожный Манштейн. — Не очень бы хотелось сложить головы на чужой земле.
— Я не думаю, что начнется война. Обстановка в мире довольно благоприятная для нас. Слишком много глаз с вожделением смотрят на Константинополь. Мустафа Кемаль только и мечтает овладеть Оттоманской столицей. Султан, со своей стороны, надеется упрочить в Константинополе свою власть. Греки, опять же, издавна мечтают овладеть Царьградом. Мы примкнем к тому, кто сильнее, и таким образом сохраним свою армию. А дальше будет, как будет.
— Почему в своих планах вы не учитываете наших бывших союзников? — спросил Манштейн. — Они вряд ли согласятся с потерей Константинополя, а главное — протектората над проливами.
— Их я меньше всего опасаюсь, — сказал Кутепов. — У них сейчас здесь очень небольшой контингент. Причем в основном это колониальные войска, наймиты. Они хорошо служат, но плохо воюют.
— А их довольно мощный флот, который, собственно, они и держат здесь для охраны Константинополя? — спросил Штейфон.
— Они не посмеют открывать огонь по городу. Против этого тут же восстанет вся Европа.
— Звучит все красиво, — согласился Штейфон. — Прямо одна из сказок «Тысяча одной ночи».
— А я ведь не сказал, что мы это сделаем, — улыбнулся Кутепов. — Я изложил вам свои размышления. Если хотите, свою сегодняшнюю мечту. Но при определенных обстоятельствах она осуществима.
— При каких? Что вы имеете в виду?
— Самый крайний случай. Когда никакого иного выхода не будет. Иными словами, когда нас будут настойчиво пытаться уничтожить, — жестко сказал Кутепов. — Надеюсь все же, что это не произойдет. После того, как французам будет известен мой разговор с Томассеном, они проанализируют все «за» и «против» и, надеюсь, больше не захотят обострять наши отношения.