– Он все еще в операционной. С ним его родители. Я на связи.

– С ним все будет хорошо, милая. Он прорвется, я уверена. Думаешь, он оставит тебя одну? – покачала головой Лори. – Ни за что! Он ради тебя в ад сойдет и обратно вернется. Он слишком тебя любит.

Ханна извинилась и ушла в ванную. Лори подождала, пока Ханна отойдет подальше, и спросила:

– И все-таки как она?

Я пошевелил кистями, что должно было означать «не очень».

– Пытаюсь занять ее. Мне кажется, это лучше, чем сидеть в больнице и волноваться.

– Наверное, вы правы, – Лори смотрела в сторону, куда ушла Ханна. – Этой девочке уже столько всего пришлось пережить. Она этого не заслуживает. Почему Бог наказывает хороших людей? Почему такое происходит? Если это часть Его плана, начинаешь сомневаться, понимает ли Он, что делает? Бывают дни, когда так трудно верить.

Лори, казалось, хотела сказать что-то еще, и я молча ждал. Но она просто смотрела куда-то вдаль, смотрела невидящим взглядом. Неожиданно она вышла из транса и спросила, что мне принести поесть. Я не ожидал этого вопроса. А с другой стороны, только этого и можно было ожидать. В трудных ситуациях мы проваливаемся в самые удобные и привычные свои роли. Иногда легче заняться чем-то хорошо знакомым и понятным, чем смотреть в лицо реальности. Можно назвать это отрицанием. Я предпочитаю называть это самосохранением.

– Мне гамбургер и картошку, пожалуйста. Ханна скажет, что она не голодна, так что принесите то, что она любит. Может, съест, может, не будет.

– Хорошо, дорогой.

Лори ушла за стойку и прокричала заказ Фрэнку. Он ответил, что исполнит с удовольствием. Его голос звучал еще гнусавее, чем обычно, и еще более пресыщенно. Он и не пытался скрыть свое состояние. Он хотел сохранить нормальный ход вещей для Лори, но по его голосу все сразу становилось понятно.

Я сел за уже привычный мне стол у окна. В ресторане было около двадцати человек, и было достаточно шумно – разговоры, шум отодвигаемых стульев, звон посуды. В кухне гремели сковородки, что-то скворчало, тихо-тихо играла какая-то кантри-баллада. Больше народу я здесь еще не видел. Это лишний раз доказывало, что жизнь продолжается.

Лори подошла с двумя чашками и кофейником, налила кофе и ушла. Мы уже обо всем поговорили. Ханна пришла, села напротив.

– Мы можем говорить, – сказал я. – Если только убийца не стоит за окном с подслушивающим устройством.

Ханна почти улыбнулась. На лице у нее сохранялось серьезное, строгое и взрослое выражение, не соответствующее ее годам.

– Барбара Гэллоуэй что-то знает, Уинтер.

– Да, я знаю.

– Окей, – произнесла она, ударяя каждый слог и вливая в них ударную дозу сарказма. – Если это так, тогда какого черта мы здесь сидим? Почему мы не у нее, пытаясь узнать, что она скрывает?

– Потому что она умрет, но секрет не выдаст. На кону ее будущее и будущее ее детей.

Ханна выдохнула следующую дозу саркастического «окей».

– Поправь меня, если я не права, но разве ты не профи по выбиванию из людей нужной информации?

– И что ты предлагаешь? Вооружиться плоскогубцами? Вырвать ей зубы? Угрожать детям?

– Нет, конечно.

– Не так все плохо, Ханна. Барбара много чего раскрыла, сама не понимая этого.

– Что, например? У меня сложилось впечатление, что разговор контролировала она.

– Это ошибочное впечатление. Единственная возможность выбить из нее информацию – создать у нее ощущение, что она на коне.

– То есть ты там играл роль? Извини, не верю, – замотав головой, сказала она.

Я усмехнулся.

– Хорошо, что ты узнал?

– Мы теперь знаем, что Сэм и правда что-то скрывал, и это что-то было настолько важным и страшным, что Барбара Гэллоуэй предпочла бы, чтобы ей ногти вырвали, но не раскрыла бы тайну. Плюс мы знаем, что это что-то настолько важно и страшно для убийцы, что он решил его сжечь.

Ханна пожала плечами, покачала головой и презрительно фыркнула – все эти три действия она совершила одновременно.

– Ты же профи, неужели это все, что ты можешь выжать из той беседы? Если мы не знаем, что же это за секрет, каким образом нам поможет все то, что ты наговорил?

– Ты слишком много полицейских сериалов смотришь. Большинство преступлений раскрываются маленькими шажками, а не гигантскими прыжками. Моменты внезапных озарений в реальной жизни случаются не так уж часто. Зато в ней много маленьких движений. До поездки к Барбаре мы подозревали, что Сэм мог что-то скрывать, теперь же мы знаем это наверняка. Мы наконец-то напали на след, это большой шаг вперед.

– Ладно, давай вернемся и выбьем из нее этот секрет.

Я улыбнулся, узнав в этом импульсивном порыве старую добрую Ханну.

– Это не поможет. Не расскажет она.

– Арестуй ее и допрашивай, пока она не расколется.

– Это могло бы сработать. Только вот убийца – коп, поэтому я совершенно не хочу, чтобы она приближалась к участку. Мы знаем, что у Барбары есть необходимая нам информация, но мы не можем ее получить, не разбудив убийцу, а раз мы не знаем, кто он, то лучше ей к участку не подходить. Он уже ведет себя непредсказуемо.

Я не стал углубляться в последнюю часть утверждения, в этом не было необходимости.

– Ханна, если бы была возможность выбить информацию из Барбары, мы бы ей воспользовались.

– Ну должен же быть способ!

– Его нет, – покачал я головой.

Лори принесла еду очень вовремя. Мой уровень сахара упал, и я с ума сходил от голода. Кроме банана, который Ханна заставила меня съесть перед поездкой к Дэну Чоуту, я ничего не ел с завтрака. На тарелке Ханны лежал сэндвич на тосте, а на моей – гамбургер и двойная порция картошки. Лори сунула поднос под мышку и отступила на шаг.

– Что это, тетя Лори? Я ничего не заказывала.

– Я заказал за тебя, – сказал я.

– Я не голодна.

– Тебе нужно поесть, милая, – вставила свое слово Лори. – Тебе нужно поддерживать силы.

– Ладно.

Лори не стала говорить то, что она собиралась, бросила на меня беспокойный взгляд и ушла. Я взял пригоршню картошки и засунул в рот.

– Как ты можешь есть в такой момент?

– Я не обедал, и мне нужно есть, – пожал я плечами.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

– Голоданием Тэйлору не поможешь, и чувства вины у тебя не уменьшится.

Ханна хотела еще что-то сказать, но я выставил вперед руку и остановил ее.

– Я ем, – сказал я и взял гамбургер.

60

Я ел и старался не думать о расследовании. Гипотеза, что убийца не был маньяком, меняла абсолютно все. Мне нужно было отстраниться, очистить мысли и взглянуть на дело свежим взглядом. Я смотрел из окна и углубился в воспоминания.