Я посмотрел на Джаспера. Его слово было законом в этом городе.
– Что скажете, Джаспер? Если вы так уверены в невиновности сына, что вам терять? Я скажу свое слово, и, если окажусь неправым, вы все превращаетесь в победителей, а я в идиота. – Тут я улыбнулся. – Но что, если я прав? Что тогда? Как это отразится на вас? Я вам расскажу. Тогда окажется, что вы покрывали сына, а это плохо скажется на бизнесе. При любом раскладе Клейтону придется дать показания. Так или иначе правда выйдет на свет.
Джаспер вздохнул и покачал головой. Он еще держал себя в руках, но видно было, что он делает это из последних сил. Ладони у него были сжаты в кулаки, белые костяшки выступали на загоревшей коже.
– Вы неправы. Никак мой сын не может быть в этом замешан. Но какого черта! Давайте, выкладывайте. Скажите, что хотите, а потом проваливайте из моего дома.
– Начнем с мотива. Шантажист требует двадцать миллионов долларов, значит, мотивом могут быть деньги, правильно? – Я покачал головой. – Нет. Дело в мести. Все это просто восхитительно на самом деле. Джаспер, что для вас важнее всего в жизни? Дам подсказку – это не семья и не Игл-Крик.
Все смотрели на меня, никто не произносил ни слова. В комнате было очень тихо, но не абсолютно. Здесь был тот тип тишины, который понравился бы Джону Кейджу. Тишина, в которой сгущался мрак.
– Ответ: «Морган Холдингс». Компания – ваше наследство. Она была задолго до вашего рождения, и вы хотите, чтобы она была и после вашей смерти. И вы хотите, чтобы ею управлял кто-то из Морганов. Это для вас важно. Тот факт, что у Клейтона нет наследника, выводит вас из себя. Ваш сын, возможно, окажется замешан в убийстве, а вы все еще злитесь на то, что по дому внуки не бегают. C моей точки зрения, это очень нездоровая реакция.
Я отвел взгляд от Джаспера и повернулся ко всем остальным. На меня смотрело шесть пар глаз. Я чувствовал запах собственного пота и слабый запах крови Тэйлора. Мне придется неделю принимать душ, прежде чем он исчезнет. Может, дольше. А может, он не исчезнет никогда.
– Для тех из вас, кто не в курсе: Джасперу вчера ночью по почте пришло письмо с требованием двадцати миллионов долларов. Вот где по-настоящему оторвется Клейтон. Первый платеж – просто затравка. Задача – вовлечь в игру. И Клейтон очень точно рассчитал сумму. Она должна быть достаточно крупной, чтобы быть ощутимой для компании, но недостаточно большой, чтобы разорить ее. Ведь в таком случае у Джаспера не останется выбора – ему придется дать делу ход и привлечь ФБР. Сейчас же он планирует решить все по-тихому. Если выяснится, что его шантажируют, это нанесет вред бизнесу.
– Вы определитесь, – вставил Фортье. – Сначала вы говорите, что мотив не в деньгах, сейчас – наоборот.
– А вы невнимательно слушаете. Шантаж – это средство, способ убить компанию. Клейтон ненавидит отца, презирает его. Он хочет разрушить его, а для этого нужно разрушить то, что отец любит больше всего. Компанию. Проработайте этот вариант и увидите, что я прав. Джаспер платит, а через несколько месяцев получит новое требование. Оно уже будет поменьше – скажем, на пять миллионов. Джасперу придется продать еще какое-то количество активов и заплатить. И если порочный круг не остановить, компания будет постепенно слабеть и слабеть, пока не останется ничего. И неважно, о каких суммах речь – о миллионах или тысячах, так устроен любой шантаж. Вы раскручиваете жертву и высасываете из нее все.
Я помолчал какое-то время, чтобы сказанное дошло до всех. Все по-прежнему смотрели на меня, и в комнате было так же тихо, как в участке перед тем, как счетчик дошел до нуля. Клейтон поймал мой взгляд и быстро отвел глаза. Его волосы торчали во все стороны, потому что он постоянно их теребил, морщины стали более глубокими. Через десять или двадцать лет они превратятся в такие же борозды, которыми было покрыто обветренное лицо его отца.
– Но Джаспер не идиот, – продолжал я. – Он хитрый бизнесмен. Он наймет армию частных сыщиков, чтобы выследить шантажиста. Компетентных, самых лучших – бывших полицейских, например, бывших агентов ФБР, – лучших из тех, которых можно купить за деньги. Но только под Клейтона никто сильно копать не будет, да и зачем? Ведь Клейтон не будет пытаться разрушить собственную компанию?
Я кивнул сам себе.
– План хороший, и больше всего мне нравится, что Клейтон обставил все так, что Джаспер его еще и выгораживает. Это гениально, просто блестяще, – я усмехнулся Клейтону. – Отец серьезно вас недооценил, так ведь?
– Да вы с ума сошли! Я не имею никакого отношения к смерти Сэма, и я не шантажировал отца.
Я внимательно наблюдал за Клейтоном. Он снова лишь на секунду ловил мой взгляд и тут же отводил глаза.
– Вы прекрасно врете. Это как минимум.
– Я не вру.
– Но ведь вы ненавидите своего отца, разве нет?
Опустив голову, Клейтон прикусил губу и замолчал.
– Вот вам и мотив.
– Но где доказательства? – сказал Фортье. – Где улики? Пока все, что я слышу, – это ваши размышления.
– Кто из нас полицейский? Это ваша задача – искать улики. Моя работа – поймать убийцу Сэма Гэллоуэя, и я это сделал. – Я сложил руки так, будто собрался молиться, прижал пальцы к губам и вновь их разомкнул. – На вашем месте я бы прямо сейчас доставил Клейтона в участок и послушал, что он может сказать в свою защиту.
– Уинтер прав, сэр, – вмешался Шеперд. Он с задумчивым видом поглаживал усы. – У нас нет достаточных доказательств, чтобы предъявить обвинение Клейтону, но мотив и правда есть. Нам нужно хотя бы побеседовать с ним.
Фортье застыл, как парализованный, покачал головой и тяжело выдохнул. Казалось, вся несправедливость и беспощадность мира опустились на его плечи.
– Джаспер, мне очень-очень жаль, но мы заберем Клейтона. Но не волнуйся, мы во всем разберемся. К ужину он будет дома, я обещаю.
Шеперд дал отмашку Баркеру и Ромеро, кивнув в направлении Клейтона Моргана. Парочка направилась к нему.
– Мне очень жаль, мистер Морган, – сказал ему Баркер.
Клейтон неподвижно стоял и тряс головой из стороны в сторону.
– Я никуда не поеду.
– Я не хочу надевать вам наручники, по крайней мере, не перед всеми, но, если потребуется, мне придется это сделать.
Клейтон рассматривал свои ботинки, как будто ничего более интересного в комнате не было. И даже захватывающий вид из окна не мог с ними сравниться. За годы работы я видел множество сломленных людей. На Клейтоне просто не было лица, было такое впечатление, что жизнь поставила его на колени. И он выглядел очень виноватым.
Я подождал, пока эта троица дойдет до двери, а затем сказал:
– Подождите-ка минуту. Я передумал. Клейтон ничего не делал, он невиновен.
Шесть пар глаз тут же уставились на меня.
– Вот так всегда: накачай ложь нужным количеством правды, и она начинает внушать доверие. Любой поверит.