– Дети… Эли… Джек… Касс… Марко…
Он лежал у самой переборки на нескольких подушках. Доктору Бредли удалось закрепить его ремнями, и теперь она устанавливала капельницу.
– Все здесь, – мягко ответил я. – Мы все трое здесь. Марко… больше нет с нами, профессор. Вы помните?
Секунду старик выглядел недоумевающим.
– Да, – сказал он наконец, – разумеется…
Взревел двигатель.
– Ремни! – приказал Торквин.
Я застегнул свой. Сквозь самолетный гул до моих ушей донесся крик. Я решил, что это чайка. Пока мои глаза не заметили движение на границе джунглей. Люди.
Я посветил в иллюминатор фонариком. По песку в нашу сторону, размахивая руками, бежали две фигуры. Одна из них двигалась заметно быстрее – это был кто-то широкоплечий, слегка кривоногий и с пышной коричневой шевелюрой.
– Марко? – сказала Эли.
Но мой взгляд был прикован ко второму человеку – женщине постарше с банданой на голове.
– Останови самолет! – заорал Касс. – Давай проверим!
– Слишком поздно! – отозвался Торквин.
Самолет тронулся. Я схватил с пола бинокль и навел на них. Женщина и Марко остановились, встав плечом к плечу, и смотрели прямо на нас. Мотнув головой, женщина стянула бандану и уронила ее на песок.
У меня перехватило дыхание. Самолет на поплавках уходил все дальше в океан, удаляясь от берега. Струйки дыма на фоне луны казались заплутавшими призраками.
– Джек, что ты увидел? – спросила Эли.
Бинокль выскользнул у меня из пальцев.
– Мою маму.
– Почему ты так уверен? – Эли подобрала бинокль и попыталась рассмотреть берег, но было слишком темно.
Меня всего трясло.
– Походка. То, как она наклонила голову, когда сняла бандану. Ее глаза…
– Ты все это видел? – удивилась Эли.
– Я увидел достаточно, – ответил я.
Эли тяжело вздохнула:
– Значит, это правда. То фото настоящее.
– Но это же хорошо, Джек, – вмешался Касс. – Пусть ты сейчас так не думаешь, но ты должен верить, что когда-нибудь вы встретитесь. Что все наладится.
– Мать, которая инсценировала собственную смерть. – Клокоча от ярости, которой сам от себя не ожидал, я резко повернулся к нему. – Которой плевать на свою семью, раз она не связывалась с ней шесть лет. Которая входит в банду убийц и лжецов. Как ты полагаешь, что может наладиться?
– Мать жива, хотя ты думал иначе, – мягко сказал Касс.
Я откинулся на спинку кресла и сделал глубокий вдох. Я видел фото родителей Касса в газетной заметке, которую Касс хранил в своем рюкзаке. Заголовок гласил: «Убийства в Мотипаке! Шальная парочка арестована!» На размытых снимках были запечатлены двое сердитых людей с высокомерными злыми лицами.
– Ты все еще продолжаешь верить? – спросил я. – Ты… Ты когда-нибудь пытался связаться с твоими родителями?
Касс кивнул:
– Я звонил в тюрьму пару лет назад. Странный вышел разговор. Мама все никак не могла поверить, что это я. Я много болтал, а она – совсем чуть-чуть. Просто слушала. Когда время вышло, я услышал, что она плачет. Она сказала: «Я люблю тебя, Кассий», а потом – би-ип!
– Кассий? – не поняла Эли.
– Это из Шекспира. Кассий из трагедии «Юлий Цезарь», тот, у которого «постный и голодный взгляд». Видимо, они назвали меня в его честь. Разве могут они быть настолько плохими, если читали Шекспира?
– «Ромео и Джульетта», – проворчал Торквин. – Очень грустно.
Касс подался вперед:
– Я не отказываюсь от них, виновны они или нет, – я, кстати говоря, считаю, что первое. И ты, Джек, не сможешь просто взять и отказаться от своей мамы – теперь, когда знаешь, что она жива. Тебе придется верить в лучшее. Может, ей промыли мозги. Или она пытается сбежать. Или она тайный шпион правительства. Вдруг она крадет информацию, чтобы спасти нас и подставить Масса?
– Ты никогда не думал о том, чтобы стать писателем? – спросила Эли. – У тебя богатая фантазия.
Касс пожал плечами:
– Спроси меня еще раз, когда нам перевалит за четырнадцать.
Для пессимиста Касс говорил весьма оптимистично. Я отвернулся к окну, пытаясь переварить его слова. Мне тоже хотелось надеяться на лучшее. Но остров исчез за облаками, и у меня возникло такое чувство, что там осталось и мое сердце.
– Мне нужно рассказать обо всем папе, – пробормотал я. – Он должен узнать о маме. Он уверен, что она мертва.
– Джек, ты прекрасно знаешь, что нам нельзя связываться ни с кем из внешнего мира, – напомнила Эли. – Мы говорили об этом миллион раз. Твой папа отправит людей, чтобы найти нас. Это слишком опасно.
– Это было опасно, – возразил я, – пока мы не хотели, чтобы кто-либо обнаружил остров. Но теперь слишком поздно. «ИК» уничтожен.
– Он не уничтожен, – отозвался Торквин. – Фидл все еще там. И остальные.
– Отряд повстанцев, – добавила Эли.
– Группа раненых технарей в пещере, – уточнил я.
– Эй, зато они знают местность как свои пять пальцев, – сказал Касс. – А Масса – нет. Для тех, кто оказался там впервые, это огромный запутанный остров. И у Масса нет Касса, который обеспечил бы их высококлассной йеицагиван.
Я откинулся на спинку сиденья. В словах Касса был резон. Может, Масса и захватила лагерь, но до власти над всем островом ей было еще далеко. У нас оставался шанс вернуться туда с локули. Если, конечно, профессору Бегаду и доктору Бредли удастся поддерживать нас в живых достаточно долго.
– Ладно, предположим, повстанцы сейчас прячутся, а как быть нам? – спросил я. – Нам негде скрыться. На земле никакой поддержки. А она нам нужна. Я могу поклясться, что папа сохранит все в тайне. Он помогает руководить компаниями, знает кучу народу, и он невероятно умен. И потом…
Я осекся. Незачем было упоминать, что я скучал по нему. Пусть даже это было правдой.
– Джек дело говорит, – поддержал меня Касс. – Куда еще нам лететь?
– Может, в мир Диснея? – буркнул Торквин.
– А если твой папа ударится в панику? – спросила Эли. – Если мои родители обо всем узнают, они не успокоятся, пока не вернут меня домой. Их не остановит, что тем самым они подпишут мне смертный приговор. Они просто в это не поверят.
– Не думаю… разумно… не доверяет… – послышался прерывающийся от натуги хриплый голос Бегада, – твой отец… мне…
– Папа ничего не скажет другим родителям, – сказал я. – Вы об этом беспокоитесь, профессор? Я обещаю. Все останется между нами. Только между нами. Пока наше путешествие не закончится. Я могу это гарантировать.