Касс и Эли переглянулись. После долгой паузы оба кивнули. Профессор Бегад с широко раскрытыми глазами тряс головой. Мне сложно было судить – выражает ли он свое несогласие или просто дрожит.
– Держи. – Торквин, не глядя, передал мне телефон. – Низко, как раз для приема. Но недолго. Кратко.
– Я напишу ему, – предложил я.
– Позвони ему! – возразила Эли. – Номер незнакомый, он может подумать, что это шутка. Пусть услышит твой голос.
Я взял телефон. Мои пальцы дрожали. В последний раз я разговаривал с папой, когда я был у нас дома в Индиане, а он – в Сингапуре. Я устроил дома полный бедлам, после чего отправился в школу и больше его не видел.
Я набрал номер, прижал телефон к уху и замер в ожидании.
Би-ип!
Я едва не выронил трубку. После четвертого сигнала знакомый голос произнес:
– Это Мартин Маккинли из «Маккинли энтерпрайзес». К сожалению, сейчас я не могу ответить на звонок. Ну… вы знаете, что делать!
У меня пересохло во рту. Я с трудом сглотнул:
– Пап, привет. Это я. Э-э… Я просто хотел…
Щелк!
Я оторвал трубку от уха:
– Отключилось!
– Ты говорил недостаточно громко, – объяснила Эли. – Запись не пошла. Попробуй еще раз и говори нормально!
Только я занес над кнопками палец, как телефон зазвонил. Я едва опять его не выронил. На экране вспыхнуло: «Маккинли, М.».
Дрожа всем телом, я прижал трубку к уху:
– А… Алло?
– Джек? – Я слышал дыхание папы на другом конце. – Джек, это правда ты?
Я кивнул. И подумал, что сейчас потеряю сознание.
– Он тебя не видит! – шепнула Эли. – Скажи что-нибудь!
У меня в горле застряло, наверное, с миллиард слов, и все они толкались и пихались, желая вырваться первыми.
– Да, – только и смог выдавить я.
Он ничего не ответил, и я испугался, что он повесил трубку.
– Не останавливайся! – поторопила меня Эли.
– Извини за гостиную! – вырвалось у меня. – И за спальню. И за то, что Ванесса уволилась.
Папин голос звучал как-то придушенно:
– Бог мой… это ты. Где ты, Джек?
– Я… Я не знаю, – сказал я. – В смысле я в самолете. С друзьями. Но нам нужно скрыться от кое-каких людей. В каком-нибудь укромном месте.
– Не слишком укромном! – возразил Торквин. – Нужно топливо. Не хватит надолго.
– Зачем? – спросил папа. – От кого вы бежите? И кто это сейчас говорил?
– Наш пилот, Торквин, – ответил я. – Пап, пожалуйста! Я все объясню позже. Нам нужна твоя помощь. Где ты?
– В Монголии, – сказал он. – Я могу встретить вас здесь.
– Монголия? – Я убрал телефон от уха и включил громкую связь.
– Далеко, – буркнул Торквин. – Очень-очень-очень далеко.
– У нас здесь маленький частный аэропорт! – Папа повысил голос. – К северу от Улан-Батора.
– Долетим? – спросил я Торквина.
Тот дернул плечами:
– Выбора нет.
– Ладно, пап, – произнес я в телефон. – Сможешь проинструктировать Торквина?
– Торкин? – сказал папа. – Алло? Вы меня слышите?
Рыжебородый раскладывал на приборной доске карту мира.
– Зовут Торквин, – проворчал он.
* * *
Семью часами позже Шустрик летел над облаками, больше похожими на густое марево. Все, кроме Торквина и меня, успели поспать, но сейчас Касс не отлипал от иллюминатора.
– Ты можешь сказать, где мы? – спросил я.
Касс пожал плечами:
– Мы летим со скоростью примерно в два маха, а это вдвое быстрее скорости звука. То есть если бы я начал говорить тебе, где мы, к концу предложения мы были бы уже где-то в другом месте. Но я видел пустыню. Может, это была Гоби. А это значит, мы уже близко. Спроси Торквина.
Я потер глаза и заметил, что лоб Торквина был весь в капельках пота, а костяшки его вцепившихся в штурвал пальцев, побелели.
– Близко, – подтвердил он.
Я посмотрел на уровень топлива, который приближался к нулю, и повернулся к Эли и Кассу. Эли уже проснулась, и ее глаза не отрываясь смотрели на тот же прибор.
– М-м, Торквин, – сказал я, – можно уточнить насчет этого индикатора топлива? В машине моего папы, когда он показывает «ноль», это означает, что у нас в запасе еще где-то миль тридцать, прежде чем двигатель заглохнет. То есть и с нами все будет в порядке. Так?
– Нет, – ответил Торквин. С его руки капал пот.
– Что ты хотел сказать этим «нет»? – резко спросила Эли.
– Что это не «да», – отозвался Торквин. – Выключаю двигатель. Сейчас. Сохраню топливо.
– И убьешь нас всех! – закричала Эли. – Мы не можем просто планировать!
– Запущу, когда снизимся, – пообещал Торквин.
Сзади раздался голос доктора Бредли:
– Святые угодники, и почему мы не приземлились в России!
– В следующий раз, – сказал Торквин.
В самолете стало тихо. Мы ухнули носом вниз, прорезая облака. Торквин принялся орать в гарнитуру какие-то инструкции.
Профессор Бегад болезненно застонал. Я почувствовал, как Эли сжала мою руку. Под нами протянулась зеленая долина в окружении гор. По ней, оставляя за собой клубы пыли, бежал табун лошадей; под лучами утреннего солнца они отбрасывали длинные тени, а их гривы развевались над спинами. Если уж нам было суждено умереть, пусть наша смерть будет красивой. Вдалеке серело пятно беспорядочно застроенного города, окруженного струйками дыма.
Стоящий на подставке телефон Торквина завибрировал. Он хотел схватить его, но рука дрогнула, и телефон упал на пол, откуда уже я его подобрал.
На экране горело имя моего папы. Я поднес трубку к уху.
– Пап! – закричал я. – Ты нас видишь?
– Вы слишком низко! – заорал он в ответ. – Что ваш пилот творит?!
Торквин забрал у меня телефон.
– Мэйдэй! – взревел он. – Мало топлива! Мэйдэй!
Он щелкнул тумблером, запуская двигатель. Самолет сильно завибрировал, как если бы мы с размаху врезались в стену. Профессор Бегад в конце салона громко закричал.
Я чувствовал, что мы продолжаем опасно быстро снижаться. Вдали показалось скопление низких стеклянных зданий.
– Путь чист! – прокричал папа. – Вы уже почти на месте!
– Ну же, Шустрик… – пробормотал Торквин. – Давай!
Двигатель сначала начал стихать, а затем окончательно смолк.