Она взглянула на меня и оборвала себя на полуслове.
Я понял, что она не хотела рассказывать мне, что именно я забыл. Не хотела, чтобы я знал о смерти мамы.
Но я знал. Я все помнил.
У меня не было «утерянных» плохих воспоминаний.
– А что у тебя, Эли? – спросил Касс.
– Не знаю. Я все помню. – Она довольно усмехнулась. – Видимо, потому что я ничего не боюсь. Ладно, а где Скилаки? Она же должна была встретить нас здесь.
Я посмотрел вдоль берега и выкрикнул имя старой женщины.
– Думаю, нам стоит подняться, – предложил я.
Но вместо этого Эли нагнулась почти к самой реке, всматриваясь куда-то в глубь. На мерцающую поверхность вынырнула пара очков.
– Эй, профессор, теперь вы вновь сможете видеть! – обрадовалась она. – Секундочку…
Она шагнула назад в реку и, подхватив очки, бросила их нам. Мы с Кассом одновременно потянулись, чтобы их поймать, но они шлепнулись на песок.
– Хорошо, что Марко этого не видел, – пробормотал Касс. – Очень хорошо.
– Спасибо, моя дорогая… – осекся Бегад, подобрав очки с земли. Он смотрел на Эли, которая продолжала неподвижно стоять в реке. Ее рот открылся в гримасе невыразимого ужаса.
– Джек… – произнесла она.
Я было двинулся к ней, но тут со дна, всего в каких-то дюймах перед Эли, поднялось нечто расплывчатое красно-белое.
На поверхность, кружа как баскетбольный мяч, вынырнуло отвратительное клоунское лицо.
Я в ужасе отпрыгнул назад. Клоун?!
Смеясь, он прыгнул на Эли, и та издала такой вопль, что у меня волосы встали дыбом.
* * *
– Образ клоуна долгое время считался олицетворением страха и детского веселья, – сказал профессор Бегад, пока мы в поисках Скилаки шли по тропе между деревьями.
– Они и меня пугают, – подхватил Касс. – Эти разрисованные лица… Жуть! Я ничуточки тебя не осуждаю, Эли. Ненавижу цирк.
Эли посмотрела на него так, будто он вдруг заговорил с ней по-монгольски:
– Ты о чем?
– Не важно, – вздохнул Касс.
Мы шли уже добрых пятнадцать минут. Или то время, что можно было посчитать за пятнадцать минут, если бы это самое время все еще двигалось. Эли встретилась лицом к лицу со своим воспоминанием о клоуне и напрочь его забыла. Касс сразился с грифоном. Как и профессор Бегад.
Но я все никак не мог выбросить из головы образ звонящего телефона. Как и понимание того, что я его не забыл.
Что это значило? Что, если я все испортил? Может, стоит вернуться в реку?
Но это было последнее, чего бы мне хотелось. Мое плохое воспоминание, как и предсказывала Скилаки, практически подавило меня. Может, троих из четверых справившихся окажется достаточно? В конце концов, мы ведь перешли через реку, живые и невредимые.
Я смотрел по сторонам в надежде заметить бывшую прорицательницу. Она попросила нас подождать ее, но мне была невыносима сама мысль оставаться рядом с той ужасной рекой. Да и потом, от нее вела всего одна тропа. Пойдя по ней, мы рано или поздно должны были столкнуться со Скилаки.
Нас вел Касс, но его шаг постепенно замедлялся. Деревья росли все плотнее, а тропа становилась у́же и начала теряться в траве.
– А мы точно… – профессор Бегад устало привалился к дереву, – идем правильной дорогой?
Мы остановились. Эли оглянулась туда, откуда мы пришли:
– Касс? Куда мы идем?
Касс посмотрел по сторонам:
– Вообще-то… Я не знаю. Я потерял карту в реке.
– Не придуривайся! – разозлилась Эли. – Тебе она не нужна. Ты и так знаешь дорогу.
– Я знал, – ответил Касс. – Но… ее больше нет, Эли. Я не могу вызвать ее в памяти.
– Что значит, ты не можешь? – поразилась Эли. – Если это твой очередной приступ неуверенности, как тогда в Вавилоне, тебе самое время взять себя в руки.
В глазах Касса плескался откровенный ужас.
– Нет у меня никакого приступа. Это так странно…
Я внимательно присмотрелся к нему:
– Касс, ты можешь произнести «река Ностальгикос» наоборот?
– Ностальгикос… река? – неуверенно выговорил Касс.
– О боже, – пробормотал профессор Бегад.
– Касс, ты мог читать любые слова наоборот! – воскликнула Эли. – Ты называл это наизнанским!
Касс с трудом сглотнул.
– Скимизнанна?
– Река… – тихо сказал профессор Бегад. – Она забрала у него его способности.
– Скилаки нас предупреждала… – едва слышно вымолвила Эли. – Она сказала, что река потребует цену…
– Я думал, она имела в виду отдать ей палец руки или ноги! – ужаснулся Касс. – Я и не предполагал, что она заберет то… – Он осекся. Но я и так знал, что он хотел сказать. То, что делало его Кассом.
– Давайте вернемся, – предложила Эли. – Мы ведь должны были ждать ее там. Она говорила, что может задержаться. Вдруг она доберется иным путем.
Я взял Бегада за руку:
– Я помогу вам, если вы устали.
– Я не устал, – ответил он.
Мы пошли назад по той же тропе, но ярдов через пятьдесят неожиданно вышли к развилке в три стороны.
– Я ее не помню, – заметила Эли.
– Тропа разветвляется в том направлении, откуда мы пришли, – сказал профессор Бегад. – Ее легко не заметить, если идешь в другую сторону.
– Давайте разделимся, – предложил я. – Эли пойдет по левой тропе, Касс – по центральной, я – по правой, а профессор Бегад останется здесь. Сосчитаем тысячу шагов и повернем назад. Будем надеяться, что кто-нибудь из нас увидит реку.
Двое моих друзей пошли по своим тропинкам, а я побежал по своей, правой. Почти сразу их шаги стихли. Из-за серости всего вокруг сложно было выделить детали леса, и я постоянно спотыкался о корни и царапал ноги о кусты, оставляя на их колючках капли крови. Но даже кровь в здешнем освещении казалась серой.
Тропа петляла, и вскоре воздух ощутимо нагрелся. Сверху донесся тихий писк, и, подняв голову, я увидел стаю летучих мышей, сорвавшихся с дерева и летящих прямо на меня.
Я упал на землю, прикрывая руками голову, и в этот момент услышал новый звук откуда-то из дебрей леса – шарканье и бормотание, очень похожее на человеческое. Я встал. За деревьями в слоях темноты мелькнуло какое-то движение. Воздух вокруг посветлел до тускло-серебристого – вставало серое солнце.
– Эй! – позвал я.
– А-а…
Я аж подскочил. Лоб покрылся потом. Из глубин леса в мою сторону, будто убегая от первых лучей наступающего дня, неслись сотни маленьких теней, какие-то обезумевшие белки, кроты и мыши.