И резко прибавил шагу, торопясь проскочить мимо безмолвных охранников. Непредвиденных обстоятельств и событий господин Фибирт откровенно побаивался и потому предпочитал обходить самой дальней дорогой. Ну а раз уж не получилось… стало быть, нужно держаться настороже и быть готовым к новым неожиданностям.
Его помощники ретиво неслись следом, отлично осведомлённые о необычайной осмотрительности начальника, не раз спасавшей его репутацию в самых щекотливых и проигрышных ситуациях.
Плохие предчувствия секретаря не обманули, доказательства правоты собственной интуиции просто хлынули на него, едва Фибирт переступил порог гостевого крыла дворца наместника.
Первые признаки подступающей беды секретарь явственно ощутил, когда в просторном холле их встретил мрачный, как грозовая туча, Даринт, начальник охраны Югнелиуса. Его знали в городе очень многие, а не боялись только единицы. Когда-то юный командир наёмников в одночасье сделал карьеру, приведя свой отряд, один из сотен, мечущихся по стране в поисках заработка, под знамёна тридцати. В первом же бою ему повезло вывезти из-под стрел мятежников тяжело раненного герцога Лонгердийского, отца Югнелиуса, и с того дня он командовал личной герцогской охраной.
– Какие дела привели вас в дом господина наместника? – холодно и безукоризненно вежливо осведомился Даринт, однако секретарь уже так долго занимал свой пост, что не мог обмануться такой показной вежливостью.
– Господин Тьершиг подал жалобу.
– На господина наместника?! – В голосе Даринта прибавилось льда, хотя ещё секунду назад секретарю казалось, что такое невозможно.
– На рабыню одного из гостей господина Авроноса, по имени Конс. Рабыню зовут Майка.
– Суд ввели в заблуждение, – с сочувствием произнёс Даринт, но секретарь мог бы поклясться, что в глазах воина читалось презрение.
– Это значит, вы отказываетесь выдавать её суду?
– Нет, мы ни от чего не отказываемся. Следуйте за мной.
Это было не по правилам, и они оба это знали. Своих слуг и рабов господа высшего круга выдавали суду крайне редко и лишь в тех случаях, когда считали полностью виновными и не желали защищать. Но в большинстве случаев откупались, а виновного наказывали сами. Однако к этой категории не всегда относились рабы и слуги людей, гостивших во дворце. Хотя и их зачастую хозяин брал под свою опеку, если, разумеется, сам не хотел преподать виновным урок покорности.
И секретарь очень надеялся, что разбирательство, как обычно, отложится до приезда Югнелиуса. Потом наместник разберётся во всём лично и либо откупится от Тьершига увесистым кошельком, либо отдаст строптивую девчонку ему на ночь, на чём особенно настаивал Жинтрас.
Но события развернулись вовсе не так, как виделось чиновнику, и теперь он уныло шагал за Даринтом по коридору, постепенно начиная понимать, что Тьершиг втравил его в особо скверную историю.
И это соображение лишь окрепло, когда в одной из ниш широкого коридора секретарь рассмотрел кучку рыдающих женщин, судя по одежде – служанок и рабынь. А встретив через несколько шагов тройку заплаканных девушек, нёсших в руках тазики, заполненные окровавленными полотнами, секретарь запаниковал. Теперь он уже почти окончательно был уверен, что ещё никогда в жизни не влипал так по-крупному. Похоже, происшествие с рабыней закончилось далеко не так, как описал судье ещё зеленоватый после ночного кутежа Тьершиг.
– Вот сюда, – повинуясь кивку начальника стражи, один из его воинов широко распахнул дверь.
– Я считаю, следует попытаться напоить её смесью бессмертника и драконьей крови, – задумчиво говорил худощавый старик в мантии лекаря, с вышитыми на плече знаками имперской гильдии целителей, тройке стоявших перед ним мужчин. Все они были в одежде лекарей.
Фибирту стало плохо от одного вида этой компании. Осторожный чиновник мгновенно произвёл в уме нехитрые подсчёты и признал собственное поражение. Вот и встретился ему в жизни такой редкий случай, когда любое его решение будет ошибочным.
Рассказать господину судье честно обо всех деталях происшествия обнаруженных секретарём в этом доме и о своих выводах – значит заработать одну из тех едких и высокомерных отповедей, после которых Фибирт чувствует себя мелкой букашкой, ползущей по ноге слона.
И промолчать никак нельзя, Тьершиг никогда не успокоится, будет требовать своего. А если он не получит желаемого, придётся секретарю готовиться к переезду в кабинет нижнего этажа, на место одного из тех проныр, что так важно топают сейчас следом.
Старый целитель оглянулся на звук шагов и возмущённо нахмурился.
– В чём дело, господа?! У нас консилиум, подождите за дверью.
– Это судейский секретарь, господин Фибирт, – отрезая чиновнику все пути к отступлению, официально объявил лекарям Даринт, – он прибыл предупредить о поданной господином Тьершигом жалобе. Тьершиг заявил, будто его оскорбила рабыня одного из гостей лекаря Авроноса, некоего Конса.
– Вы что-нибудь уже постановили? – Взволнованный юношеский голос был столь полон горестного нетерпения и надежды, что господин Фибирт просто не мог не оглянуться.
Возле двери стоял самый необычный из всех молодых мужчин, которых довелось видеть секретарю за жизнь.
Чёрный, странного покроя костюм подчёркивал высокий рост и худобу незнакомца, серые, как стылая, осенняя вода, глаза смотрели сквозь прорези чёрной маски с болью и укором.
– Нет ещё, очень тяжёлый случай, господин Дэконс, – сочувственно вздохнул целитель, и Фибирт только теперь вспомнил о нелепых корзинах, которые так и держал в руках.
– Дэконс? Вот это вам… дамы у ворот просили передать их корзины и благодарности.
– Спасибо… поставьте где-нибудь. Извините… но мне сейчас не до подарков… мою рабыню избил ночью какой-то изувер… взгляните сами, на девочке живого места не осталось!
Странный парень подтолкнул ошарашенного своими подозрениями секретаря и тому поневоле пришлось взглянуть на распростёртое на кушетке смуглое тело худенькой девчонки. Даже видавшего виды секретаря проняло от одного только взгляда на перемежающиеся зловещей чёрно-фиолетовой опухолью, рваные, сочащиеся кровью полосы, изуродовавшие её плечи и голову.
Помощников Фибирта тоже словно из почтительности подтолкнули к ложу пострадавшей и дали проникнуться жуткой картиной.
– Но Тьершиг говорил о каком-то Консе! – ещё отчаянно пытался найти спасительную лазейку секретарь.
– Я ещё вчера утром заключил договор на обучение иномирянина Конса ремеслу целителя и присвоил ему имя Дэконс, – вынырнул откуда-то из-за спин целителей Авронос, личный лекарь Югнелиуса, и сунул под нос секретарю подписанный и заверенный печатями свиток.
Это утро было просто замечательным.
Проснувшись, Костя сладко потянулся, прислушался к своим ощущениям… офигенно. В теле непривычная лёгкость и истома, на душе птички поют.