— А еще?
— Умение мгновенно оценивать ситуацию. Как хороший шахматист, играющий блиц. Тут тоже ошибиться нельзя — иначе секир-башка. Еще? Способность восстанавливать силы за короткий срок. Выдалось спокойных пятнадцать минуток, завалился, передремал — и все в порядке. Хитрость, осторожность — само собой. Ну а главное — прирожденный талант разведчика, о котором мы говорили.
— Ну да, его словами не определить… — кивнул Матейченков. — И у тебя все ребята такие?
— Надеюсь.
— А как проходит обучение?
— Можно сказать, на ходу. Поскольку существуем мы как бы полулегально, то и действуем, как вольные стрелки. Вот, скажем, в одном дальнем ауле в горах, до него трудно добраться, чеченцы создали как бы маленькую ячейку рабовладельческого общества. Собрали туда русских военнопленных, главным образом технарей, и устроили маленькое предприятие по ремонту и производству стрелкового оружия. Причем все у них было организовано четко. Пленных держали в специально выдолбленных ямах, летом открытых, на зиму накрывали их вместо крыши ветками. Ямы глубокие, самостоятельно оттуда не выбраться, на работу пленных веревками вытаскивали… А работа шла в большом загоне, вроде сарая, где располагались необходимые станки. Кстати сказать, первоклассные… Вот на них наши пленные с техническим образованием не только ремонтировали старое, но и, представьте себе, собирали новое оружие.
— Из каких деталей?
— Не могу сказать в точности… Наверно, тоже из-за границы.
— Вот тут, Николай Константинович, боюсь, ты ошибаешься.
Матейченков задумался.
— Ты подробности знаешь об этом подпольном сборочном цехе? — спросил он после непродолжительной паузы.
— Некоторые.
— Тогда скажи, там не собиралась снайперская винтовка последнего поколения?..
— Точно! — воскликнул полковник. — Так вы об этом деле знаете?!
— Первый раз слышу…
Петрашевский понял, что генерал вдаваться в подробности не намерен.
— У наших лазутчиков оптика хорошая, ее, кстати, у чеченцев и отняли, — продолжил он свой рассказ. — Ребята с безопасного расстояния наблюдали за аулом в течение нескольких недель, пока разобрались, что там происходит. И я разок побывал там с ними, посмотрел в цейссовский бинокль на дальний аул, с виду такой мирный… Но порядки там оказались драконовскими…
— Продолжай.
— Кормили пленных хорошо, однако за малейшую провинность жестоко наказывали. Потом уже, после удачной акции, мы кое-что узнали. Четверо наших ребят решили сделать подкоп, чтобы убежать из ямы. Чеченцы их застукали сверху, вытащили на свет божий и предали шариатскому суду.
— Казнили?
— Но как! На виду у всех глотки перерезали. Да не просто перерезали — головы целиком отчекрыжили и посадили на колья!.. Пленных заставили смотреть на эту казнь, их окружили охранники, направив на них автоматы. Шевельнешься — и конец!
— Как же вы их освободили?
— Довольно хитрым способом. Над самым аулом возвышается здоровенная гора. Можно сказать, Эльбрус местного значения. Видимо, чеченцы считали ее неприступной. По крайней мере, для русских. Остальные подходы к аулу у них охранялись и были пристреляны, а гора оставалась вне зоны внимания. На том я и построил свой план. Отобрал у себя в лагере несколько бывших альпинистов…
— Есть и такие?
— Кого у меня там только нет! Есть даже мастер черной магии… Потренировались мы с моими альпинистами, благо, гор для этого вокруг хватает, любой степени сложности. А потом я объяснил ребятам боевую задачу…
— Десантирование?
— Что-то вроде того. Склон горы был почти отвесным. Мне кажется, до нас вообще никто из людей по нему не взбирался: необходимости не было. А тяжесть с собой у нас была немалая: оружие, взрывчатка, продукты, вода… Ну и альпинистские причиндалы, само собой.
Добрались мы до подножия, передохнули немного. Ребята отменно наловчились расслабляться и отдыхать за короткий срок, а это, доложу я вам, немалое искусство. Потом я к ним обращаюсь, наша цель, говорю, во-он тот уступ. Приступаем к подъему, все боевое снаряжение — с собой. Подъем опасный. Там тебе и ущелья, и провалы, и вертикальные стенки — все по полной программе. Если кто сорвется, пеняйте на себя. Кричать нельзя. И даже голос подавать — тоже нельзя. Потому что это может сорвать операцию.
— Никто не сорвался?
— Бог миловал. Даже не погиб никто, так уж у нас сложилось. Долго ли, коротко ли — добрались мы до уступа, который я наметил. По боковому рукаву обогнули немного гору, так что аул можно наблюдать. Смотрим — словно в прошлый век попали. Сакли стоят, до этого я их только на картинках видел. Кое-где дымок кизячный к небу поднимается, хозяйки, наверное, лепешки готовят. Или там шашлыки — кто там издали разберет.
На краю аула — сарай, тот самый сборочный цех оружия, как установили наши разведчики. А чеченцы, на наше счастье, сбились в кучу, о чем-то толкуют между собой, зубы скалят. Не знаю, что делают. Может, анекдоты свои травят.
Объясняю ребятам: «С этой стороны нас никто не ждет. Привязываем канат к основанию этого дерева (там рос мощный такой дуб, уж не знаю, как он туда забрался). Спускаемся по одному вон в ту лощинку. Там накапливаемся. Потом неслышно подбираемся к аулу и снимаем всех бандитов. А наших ребят освобождаем. Есть вопросы?» — «Есть, — говорит один, тот самый мастер черной магии. — Как быть с мирным населением?» — «Там нет мирного населения». — «А женщины?» — «Если мешать нам не будут, не трогать, — принимаю решение. — Если кто-то попытается это сделать — стрелять без всяких разговоров»…
— И опять скажу: молодец! — в который раз произнес Матейченков.
Внезапно зазвонил будильник, захваченный еще из Москвы. Полпред поставил его на четыре часа утра.
— Как время летит! — с досадой произнес генерал.
В четыре Матейченкову нужно было на вертолете вылетать в Урус-Мартан, где требовалось его присутствие.
— Не будем комкать наш разговор, Николай Константинович. Он слишком важный…
Оба поднялись.
— Я тебя разыщу дня через три-четыре.
— Боюсь, не найдете, — улыбнулся Петрашевский.
Генерал заверил:
— От меня не скроешься! Ты и сам, полковник, не знаешь, какой ты для меня сейчас важный человек…
Снова встретиться им довелось только через две недели. Известно ведь: человек предполагает, а война располагает.
За это время полковник Петрашевский проводил еще одну операцию — тоже «учебную» — со своими стажерами, и был ранен в левую ногу. Генерал навестил его в полевом армейском госпитале.
— Что с тобой, Коля? — спросил Матейченков.
— Да вот, ногу зацепило, товарищ генерал, — виновато улыбнулся Петрашевский.