— На это, — отозвался Веке, — указывают полученные данные. Какова внешность Пересмешника, Род?
— Отвратительна.
— А откуда у него такое прозвище — Пересмешник.
— Ну… Он скорее всего из тех, кого зовут имитаторами. Человек с тысячей лиц. Что-то вроде того.
— И все-таки: как он выглядит, Род? Опиши его в общих чертах.
— Гм-м-м… — Род запрокинул голову, прикрыл глаза и постарался представить себе Пересмешника. — Значит, так: рост — пять футов десять дюймов, жутко горбится, словно у него искривление позвоночника, телосложение субтильное, просто-таки очень субтильное — похоже, в его дневном рационе не более двухсот калорий. Волосы жиденькие… — Род изумленно открыл глаза. — Эй! Да ведь он как две капли похож на советников!
— И потому скорее всего также является представителем цивилизации с высоким уровнем развития техники, — резюмировал Веке. — Данное заключение можно дополнить его политическими воззрениями, на что указывают речи, произносимые Туаном перед толпой…
— Значит, Туан плюс ко всему еще и «говорящая голова», — задумчиво проговорил Род. — Собственно, чему тут удивляться? Сам он ни за что не додумался бы до идеи пролетарского тоталитаризма.
— Следует также отметить, что Пересмешник — единственный представитель Дома Кловиса с таким габитусом.
— Ага! — кивнул Род. — Здесь он играет в одиночку. А его штат сотрудников — местные представители, науськанные на то, чтобы обеспечивать ему поддержку.
— Долгосрочную программу Пересмешника, — продолжал Веке, — можно предположительно определить как установление диктатуры. Следовательно, с его стороны вполне резонно планировать возвести на престол того, кем он сможет манипулировать.
— То есть Туана.
— Совершенно верно. Но прежде ему надо избавиться от Катарины.
— Стало быть, ее крови жаждут и советники, и Дом Кловиса.
— Точно. Однако мы не имеем веских доказательств того, что они действуют согласованно. Пока впечатление такое, словно эти две силы независимо противостоят королеве.
— Разделение сил. Крайне неэффективная политика. И все же, Веке, по сути: что они тут затевают?
— Мы можем предположить, что они происходят из двух оппозиционных друг другу цивилизаций, каждая из которых стремится взять под свой контроль некие ресурсы Грамерая.
— Что-то я не слыхал, — нахмурился Род, — о месторождениях каких-либо сверхценных полезных ископаемых в округе…
— Я имел в виду людские ресурсы, Род.
Род широко раскрыл глаза:
— Эсперов! Ну конечно! Все они сюда, как мухи на варенье, слетелись из-за ведьм!
— Или из-за эльфов, — добавил Веке.
Род сдвинул брови:
— Эльфы-то им на что сдались?
— Пока у меня на этот счет нет оформленных предположений, и все же над такой логической вероятностью стоит поразмышлять на досуге.
Род фыркнул:
— Ну, ладно. Размышляй себе на здоровье над этой логической вероятностью, а я займусь ведьмами. Любой, кому удастся стать монополистом на рынке торговли телепатами, может править галактикой. Ого! — Он в ужасе выпучил глаза. — А ведь они и вправду смогут править галактикой!
— Ставки, — пробормотал Веке, — очень высоки.
— Я не премину сделать свою ставку… — начал было Род, но договорить не успел — его прервал неприятный, визгливый стон — будто кто-то вел ногтем по стеклу.
Веке развернулся на сто восемьдесят градусов. Род устремил взгляд в сторону замка.
На крыше, чуть ниже восточной башни, что-то тускло мерцало. Не то светящаяся гнилушка, не то блуждающий огонек. Судя по всему, источник свечения был довольно велик, так как кое-какие детали Роду были видны даже с большого расстояния. Светящееся существо было одето в лохмотья — нечто наподобие изодранного савана, под которым проглядывало тело красивой женщины, однако голова у странного создания была кроличья, с пастью, снабженной острющими клыками.
Баньши снова застонала, начав с низких нот и перейдя на душераздирающий вопль, который затем перешел в визг такой неимоверной пронзительности, что у Рода чуть барабанные перепонки не лопнули.
— Веке, — ахнул он, — что ты видишь?
— Баньши, Род.
Род погнал Векса к замку галопом. Промчался по двору, спешился, потом — бегом по залам, по пути расталкивая стражников, и наконец добрался до королевских покоев. У дверей ему встретилось непроходимое препятствие в лице Брома О’Берина, который стоял, поставив ноги на ширину плеч и сурово подбоченившись.
— Не больно же ты торопишься, — проворчал карлик. Физиономия его побагровела от злости, но в глазах его прятался самый настоящий страх.
— Постарался примчаться так быстро, как только смог, — тяжело дыша, оправдался Род. — Она в опасности?
— Да, в опасности, — проворчал Бром, — хотя с виду этого и не скажешь. Ты должен стоять на посту подле ее ложа в эту ночь, чародей.
Род напрягся.
— Я, — процедил он сквозь зубы, — не чародей. Я самый простой воин, которому, на счастье, знакомы кое-какие науки.
Бром раздраженно вздернул подбородок.
— Не время сейчас вести споры. Называй себя, как тебе вздумается: хочешь — поваром, хочешь — плотником, хочешь — каменщиком. Все равно наука чародейства тебе ведома. Однако мы понапрасну теряем время.
Он постучал в дверь. Дверь распахнулась, из покоев королевы вышел стражник, отсалютовал и посторонился.
Бром мрачно усмехнулся и, пятясь, переступил порог.
— Что, до сих пор не рискуешь поворачиваться ко мне спиной?
— Можно и так сказать, — буркнул карлик.
— А я так и сказал.
Стражник вошел в комнату следом за ними и прикрыл за собой дверь.
Комната оказалась просторной, с четырьмя окнами-бойницами, закрытыми ставнями, вдоль одной стены. Пол покрывали звериные шкуры, стены были задрапированы шелком и бархатом и увешаны гобеленами. В небольшом камине негромко потрескивали поленья.
Катарина, одетая в бархатный, отороченный горностаем пеньюар, сидела на большой кровати с балдахином, укрытая по грудь простынями и мехами. Ее распущенные волосы ниспадали на плечи. Королеву окружала стайка горничных и гувернанток, присутствовали также двое пажей.
Род подошел к королевскому ложу и опустился на одно колено:
— Ваше величество, прошу простить меня за опоздание!
Катарина одарила его ледяным взглядом.
— Я и не ведала, что за тобой посылали, — фыркнула она и отвернулась.
Род нахмурился и окинул ее пытливым взором.
Катарина сидела, откинувшись на горку из десятка атласных пуховых подушек. Веки ее были полуопущены в сладкой истоме, на губах играла легкая улыбка. Судя по всему, она откровенно наслаждалась чуть ли не единственными приятными мгновениями после напряженного трудового дня.