– А потом? – с живым интересом осведомился Стас.
– Потом я возненавидела всех мужчин. Чуть позже утратила вкус к жизни и выбирала, каким образом будет уместнее покончить с нею счеты: утопиться или выпить яд. Чтобы не пострадал цвет лица… А еще спустя короткое время снова влюбилась.
– Тогда конечно, – сказал Стас. – Мне с тобой не равняться. Должно быть, я не настолько совершенен, чтобы влюбляться хотя бы трижды в год. Второй, а ты как думаешь?
– Не знаю, – пробормотал Костя сердито. Ему снова было не по себе. – Тоже, нашли тему перед самым полетом.
– А все-таки? – Рашида смотрела на него, не мигая распахнутыми на пол-лица глазищами.
– Мне кажется, любовь – не только всякие там страсти и переживания, – сказал Кратов, рдея. – Это еще и ответственность перед любимым человеком. Ты дал кому-то веру в себя. Наобещал ему все сокровища мира – пусть сгоряча, от головокружения. Так и дари ему все, что можешь и пока можешь, докажи ему, что ты не пустобрех.
– Вот замечательное слово, – произнес Ертаулов удовлетворенно. – Уже не первое сегодня. Ты, Костя, нынче небывало щедр на словесные диковины.
– А если надоело? – спросила Рашида. – Если скучно стало? Что же, вот так и торчать всю жизнь подле опостылевшего человека и доказывать ему свою любовь, которой и след простыл?!
– В любви не должно быть суеты, – упрямо сказал Костя. – Любить надо уметь. Если не дано тебе – так и будешь вечно метаться и рыскать. А уж коли дано, так и сам будешь счастлив, и другого человека сделаешь счастливым.
– Но так не бывает, Костя! – возразила Рашида. – Любовь – это вспышка, ослепление! А то, о чем ты говоришь, только бесконечное тление. Бог весть, какие силы способны его поддерживать. Это все что угодно, а не любовь!
– Мне кажется, мы произносим одно и то же слово, – сказал Кратов. – Но думаем о разных вещах.
– Ты меня прости, Рашуля, – заявил Ертаулов. – Я, разумеется, твой рыцарь отныне и навек, выпусти меня сейчас на турнир, я бы всех из седел повыбивал с твоим именем на устах… Но ничего не могу с собой поделать, я с Костей солидарен.
– Да вы просто не знаете, что такое настоящая любовь! – возмутилась Рашида. – Вы же северные варвары, мороженая кровь, о чем мне, дочери теплых морей, с вами спорить?!
– И прекрасно, – сказал Ертаулов. – И не будем. У нас для этого еще целый полет впереди. Кстати, Второй, не мастер ли подсаживался к нашему столику? Или мне помстилось?
– Он самый.
– Ну и как? Попил он из тебя кровушки?
– Вовсе нет. – Костя помолчал и добавил: – Похоже, мастер на корабле и мастер вне корабля – два разных человека.
– Так что же он тебе сообщил?
– Ничего особенного. Ругал уставы. Немножко поучил жизни. Так, самую малость. Вспоминал какого-то Длинного Эна.
– Кто этот Длинный Эн? – спросила Рашида.
– Я не знаю.
– Любопытно, – промолвил Ертаулов. – Толстый Брюс – это Брустер Силквуд. Счастливчик Мак – это Дмитрий Макаров…
– Этих мы еще застанем в Галактике, – сказал Рашида. – Мастер же имел в виду кого-то из своего поколения. Из тех, кто ушел или уйдет со дня на день.
– Речь шла о загалактическом броске, – сказал Костя.
– Гадать бесполезно, – махнул рукой Стас. – Лет пятьдесят назад, когда мы только начинали готовить своих страйдеров по просьбе Галактического Братства, там перебывали тысячи и тысячи.
– Разве так важно, что это за Длинный Эн, с которым когда-то летал наш мастер? – пожала плечами Рашида.
– Быть третьим навигатором под командой аса всегда приятнее, – веско заметил Ертаулов.
– Асы не командуют грузовиками, – сказала Рашида.
– Однако же в загалактическом броске он побывал, – проговорил Кратов.
– После чего мифический Длинный Эн списал его из страйдеров!
– Ну и списал, – нахмурился Костя. – Поглядим еще, что будет с нами в его годы.
– Нет, не хочу! – встряхнула головой Рашида. – Не надо глядеть на меня тогда! Я стану жуткой старухой, седой, костлявой, со скверным характером. Все мои рыцари разбегутся по семейным очагам раздувать слабые фитильки своих вечных любовей… Даже представить страшно! И хватит разговоров, – она вдруг схватила Кратова за руку и сжала ее что было сил. – Костя, ты идешь со мной танцевать.
– Я не Стас, – сказал Кратов с вымученной улыбкой.
– Вижу, – коротко ответила Рашида.
– Иди, Второй, – промолвил Ертаулов. – Тебя я убивать не стану. И потом, мне нужно что-то решить с этой штукой, – он кивнул на блюдо с оранжевой пеной, уже слегка просевшей посередке.
8.
Серебряная россыпь клавесина. Чистый высокий голосок скрипки с деревянным корпусом, без малейшей примеси обычного электронного мелосинтеза. По-старинному изысканные и в то же время наивные, отрешенные от прозы бытия музыкальные фразы. Менуэт, заплутавший среди столетий, перепутавший танцевальную залу графского поместья с двигательным отсеком орбитальной базы, в котором обосновался старый одессит Миша Винярский…
Голова Рашиды лежала на плече у Кратова, проволочно-жесткие пряди ее волос щекотали ему шею. Он чувствовал ее спокойное дыхание, тепло ее тела, запах ее кожи и паническое трепыхание собственного сердца.
– Ну что ты, – шепнула девушка. – Не бойся меня, не дрожи. Вот будет нелепость, если ты сейчас на глазах у всех повалишься без памяти!
– Я совсем не то танцую, – пробормотал Костя. – Я вообще не умею танцевать.
– Теперь это не важно. Я тоже танцую не то. Но разве у нас плохо получается?
На пятачке церемонно кланялись и расшаркивались друг перед дружкой медведь в напудренном парике, расшитых золотом камзоле и панталонах и медведица в пышной кудели «а ля Фонтань» и просторном парчовом платье.
– Уж это ни в какие ворота, – проворчал Костя.
Рашида тихонько засмеялась.
– Не принимай всерьез, – сказала она. – Никакая это не пошлость. Ты не видел еще настоящей пошлости. Просто ребята из команды Винярского шалят, резвятся. Ерничают, хотят позлить стариков и моралистов. Вроде тебя. И вообще – почему ты думаешь о каких-то пустяках, когда ты должен думать только обо мне?!
– Это Стасу полагается, – произнес Костя. – Он тебе в любви объяснялся.
– Стас мне неинтересен. Красивый впечатлительный мальчик. Таких, как он, толпы повсюду. Если бы я захотела, то каждый день собирала бы коллекцию подобных объяснений.
– Зачем же ты собралась в Галактику? Там ты свою коллекцию не пополнишь.
– Я же сказала: если бы захотела… Но я не хочу. Я надеюсь, что в Галактике таких, как ты, окажется больше, чем таких, как он.
– Бедный Стас… Чем же я лучше его?