– Обычно астрархи работают поодиночке, – ответил Пазур. – Их не так много, чтобы собираться в экипажи.
– А как мы станем с ним изъясняться? – полюбопытствовал Кратов.
– На астролинге, естественно, – хмыкнул Пазур. – Если в том возникнет нужда. Но вряд ли астрарху вздумается с нами болтать. Наверняка он уже идентифицировал нас и просто перебросит вместе с кораблем до ближайшей нашей базы. Скорее всего, на тот же «Антарес».
Рашида вздохнула и прижалась плечом к Косте. Тот не отстранился. Это было бы так же глупо, как и жестоко.
В самом центре зонтика открылся ярко-синий зрачок. Пост озарился призрачным сиянием.
Звонкий, металлический голос, отчетливо выговаривая каждый звук, произнес вполне человеческие слова:
– Прошу! Идти! В туннель!
Он повторил это несколько раз, прежде чем люди опомнились.
– Провинциалы! – передразнил Стас. – Даже астрархи знают наш язык.
– В тебе бунтует наследие антропоцентризма, – возразил Костя. – Просто у него на борту какой-нибудь лингвистический анализатор с минимальным словарным запасом, зато на всех языках Галактического Братства. Идемте, раз приглашают.
Они двинулись в темную трубу коридора, по-прежнему опрокинутого набок. Рашида осторожно и в то же время настойчиво взяла Кратова за руку. Ертаулов насмешливо фыркнул, но смолчал.
Пазур не шелохнулся.
– Мастер, что же вы?
– Я не могу бросить корабль, – сказал Пазур сквозь зубы.
– Вы хотите остаться?!
– Я не могу бросить корабль, – повторил Пазур. – И груз…
– Тоже ценность! – сказал Ертаулов озадаченно. – Весь груз выморожен. Если что-то и уцелело, не станет же астрарх помогать нам тащить эти ящики.
– Подожди, Стас, – промолвил Костя. – Что мы, в самом деле? Наше полетное задание еще не выполнено. Было сказано: доставить корабль и груз. Нет, так просто уйти мы не имеем права.
– Вы ни черта не понимаете, – с отчаянием сказал Пазур. – На что мне эти дурацкие ящики с запчастями?
– Теперь я действительно ничего не понимаю, – признался Кратов.
– Пойдемте отсюда! – взмолилась Рашида. – Прошу вас, пойдемте! Нельзя больше оставаться в этой гробнице, здесь я сойду с ума!
Пазур кинулся к пульту, забарабанил кулаками по его окоченевшим сенсорам.
– Астрарх! – закричал он. – Возьмите нас вместе с кораблем! Не бросайте корабль! Не бросайте!!!
Металлический голос вновь заговорил со звенящей, совершенно неуместной жизнерадостностью:
– Идти! В туннель!
– Он не слышит нас, – пробормотал Костя.
– Не слышит… – эхом отозвался Пазур.
Сгорбившись, сделавшись еще ниже ростом, он отпустился от пульта, медленно прошел мимо оцепеневшего Кратова и прильнувшей к нему Рашиды, мимо насупившегося Ертаулова. Волоча ноги, ступил в коридор и, не оглядываясь, двинулся к шлюзам.
Едва они покинули борт и оказались в самосветящейся трубе туннеля, свернутой из хорошо знакомого всем изолирующего поля, как темное жерло люка покачнулось и отвалило. Словно астрарху не терпелось расстаться с никчемной рухлядью. Беспомощно кружась, опустевший «гиппогриф» удалялся от них. То пропадал из перекрестия прожекторов, то снова возникал в нем. Как лодка с пробитым дном, идущая ко дну моря. А они, все четверо, целые и невредимые, стояли и молча провожали его глазами. Их корабль и в самом деле тонул. Косте стало жутковато, и он впервые за эти минуты обрадовался близости Рашиды. Видимо, его состояние передалось и Ертаулову, который тоже придвинулся к ним потеснее.
Пазур, не оборачиваясь, сказал:
– Маяк…
– Что? – не понял Костя.
– На корабле должен работать аварийный маяк. Ты не повредил систему аварийного оповещения?
Костя нахмурился.
– Не помню, – сказал он.
– Глядите, астрарх! – воскликнул Ертаулов.
Кратов обернулся. Ему тоже показалось, что он видит астрарха, хотя это вполне мог быть и какой-нибудь местный сервомех. Потому что облик существа, мимолетно выхваченного из мрака блуждающими лучами, мало вязался с его представлениями о носителях высшего разума и творческого начала Галактического Братства.
Огромное, почти стометровое серебристое туловище из множества подвижных сегментов. Пучки суставчатых лап, ветвящиеся от каждого сочленения. Беспорядочно растущие вздутия, расправленные перепонки и вздыбленные гребни. Насекомое-гигант, не то паук, не то сколопендра. Мелькнуло и пропало среди нагромождения таких же, как и само оно, несуразных для чужого глаза деталей.
Странные тихие звуки привлекли внимание Кратова.
Кто-то плакал, стыдясь собственной слабости, борясь с ней и все же никак собой не владея. Костя с тревогой заглянул в лицо Рашиде. Глаза девушки были сухи. На мгновение в них вспыхнул огонек надежды и тут же угас. Рашида горько усмехнулась и отвела взгляд. Нет, это была не она.
Плакал Пазур.
10.
– Отойди-ка, – сказал Игорь Кратов. – Я хочу видеть, где ты окопался и нет ли посторонних. А вот потом – не жалуйся.
Даже на экране видеала он выглядел внушительно и грозно. Правда, впечатление слегка принижали печальные висячие усы, но уж подсвеченные недобрым огоньком глаза возмещали весь ущерб. Кратов, улыбаясь, слегка отодвинулся. За его спиной Игорю должна была явиться терраса, на которую нагло лезла зеленая поросль. А еще дальше, за садом, можно было углядеть голубую в пронзительных бликах полоску моря.
– Где это ты? – строго спросил Игорь.
– «Берег Потерянных Душ», – радостно объявил Костя. – Реабилитационный санаторий для звездоходов.
– Как раз для тебя, сибарита, и тебе подобных. Я-то предпочитаю отдыхать в горах или в дикой сельве…
– Или на Копакабане, – смиренно добавил Костя.
– Гм… Так вот, милый братец. Позволь мне уведомить тебя, что ты сопляк и нахал.
– Ну что вы все ко мне пристали, – нахмурился Костя.
– Как ты смел отказаться от «Алмазного Ромба Храбрецов»? Это тебе что – побрякушка?! Ему присуждают высшую награду Корпуса Астронавтов, которой раз в год удостаиваются смельчаки из смельчаков. Впервые в жизни я слышу, как вдогонку меня величают не «Кратов, знаменитый страйдер», а «Кратов, брат того Кратова». А ты, засранец, отказываешься! Да ты всем нам дулю преподнес своим отказом!
– Дуля здесь ни при чем, – сказал Костя озадаченно. – Как и храбрость, впрочем. В экзометрию выходил не я, а Стас. Я только страховал, и то неудачно.
– Как это – неудачно? Он жив и здоров…
– Нет в этом моей заслуги, Игорь.
– Тогда чья же это заслуга?!