— А росомаха? — на всякий случай напомнила о недавней угрозе.
— Хранители всю свою территорию проверили. Никто угрожать нам не должен. Никто.
Отлично! И луна почти выросла. В этот раз полнолуние примерно должно совпасть с течкой, что лишь усложнит наше положение.
Вернувшись назад, засела с другом за сведение данных по видовому разнообразию флоры этого леса в одну таблицу. Затем отправилась готовить на обед суп. Причем по своему оригинальному рецепту — с грибами и мясом. И никаких пищевых концентратов!
До ужина успела искупаться и позагорать. А ужин готовил белый! И это оказалось огромным плюсом — я отдыхала. День «дежурства» по кухне получился очень даже незагруженным, позволив мне поваляться на полянке под жарким солнышком. Женька составил мне компанию.
— Знаешь, этот спасатель… — рассеянно вглядываясь в небо, поделился мыслями друг. — У меня ощущение, что он меня испытывает. Словно полосу препятствий устроил. А я ее не осилил.
И он рассмеялся — искренне и легко.
— Не бери в голову, — лениво махнула я рукой. — Ничего он не понимает в «колбасных обрезках».
— Да, вот я тоже так решил, — серьезно кивнул друг, в очередной раз удивив прозорливостью, — что не в ту сторону он смотрит. Вернее, в ту, но как-то не с того угла!
— Не бери в голову, — вновь повторила я, — сегодня отмучились и все. До следующего раза живем!
В том, что Андрей справится с приготовлением пищи, я не сомневалась. Чуяла! На ужин готовился великолепный шашлык. И я совершенно не против — пусть Андрей получит заслуженные лавры «кулинара дня». И Женька точно не против. Мы с ним оба не стремимся всегда и во всем быть первыми и лучшими. В отличие от белого альфы.
Я в очередной раз убедилась, что в обществе друга мне легче. Он как-то проще смотрит на вещи, вычленяя суть, не растрачивая себя на незначительные мелочи. Так что намеренно или нет, но вмешательство Андрея лишь укрепило мое убеждение: Женька — лучший друг на свете.
А Андрей… он просто лучший. Во всем. И любимый. И невыносимый. И недосягаемый для меня.
Елена
Тенями в сумраке наступившей ночи мы скользнули к лесу. Конечно, медведи слышали, но люди… они не подозревали, что мы покинули свою палатку. И Добровольский был прав: отдельное от людей проживание облегчало существование звериной половины. Волчица внутри меня уже нетерпеливо скреблась и поскуливала, предвкушая встречу со своим волком.
Эта нахалка относилась к белому самцу с возмутительной доверчивостью! Если не сказать больше — с непринужденностью. Она считала его своим и только своим, а потому доверяла ему абсолютно. Мне отчаянно хотелось верить, что Андрей не подозревает о «простодушии» моего зверя. Иначе… Не представляю, что он обо мне думает. Тем более что моя волчица была в разы слабее его волка, но порой вела себя так, словно справится с ним одним грозным рыком!
И это при том, что я — человеческим сознанием — понимала, насколько опасен зверь белого. Для любого!
— Перекидывайся, — стоило нам отойти и раздеться, озвучил приказ альфа. Усилия его воли я не ощутила. И растерянно оглянулась на него. — Сама.
Впрочем, действовать в этом направлении было проще, зверь рвался на свободу. Здесь, в его естественной среде обитания, в лесу, это ощущалось особенно сильно. Расслабившись, позволила собственному сознанию отступить, отдавая инициативу существующей инстинктами волчице. Инстинкты не замедлили себя проявить!
Приземлившаяся на четыре лапы бурая тут же принюхалась. Аромат самца был очень сильным, а сам белый волк был как никогда привлекателен для нее. Призывно проскулив, волчица самозабвенно перекувыркнулась на спину и принялась кататься по сочной траве, стремясь не столько почистить шерсть, сколько произвести неизгладимое впечатление на волка.
Он не мог не чуять ее меняющегося аромата, сообщающего ему о приближающейся поре наибольшей привлекательности самки.
Белый волк не сводил со своей пары взгляда, но его уши подрагивали, улавливая малейший шорох вокруг, а влажный нос, помимо призывного аромата бурой, обонял и вычленял всю необходимую информацию из многообразия наполнявших лес запахов. Самец инстинктам не поддавался и был начеку.
Дав волчице время нарезвиться, в два прыжка оказался рядом. Сначала ткнулся мордой ей в живот, потом в звериной ласке, даря мужское одобряющее внимание, лизнул средоточие ее манящей влаги и потерся шеей о брюхо волчицы, помечая своим запахом, принимая на себя ее аромат. Для любого встречного волка это стало бы максимально информативным сигналом — занята!
Бурая, покорно открывшись самцу, подрагивала и довольно поскуливала. Волчица стремилась к утверждению своей власти над волком, инстинктивно понимая, что именно сейчас наступает ее время! Но зверя одолевал и голод. И желание поохотиться сейчас отодвигало на второй план даже стремление повязаться с белым.
Волк словно чуял ее потребность, или сам был голоден, только стоило ему наглядно продемонстрировать волчице ее принадлежность, как он отпрыгнул и грозным рыком приказал ей следовать за собой.
Две тени мелькали по темному лесу, следуя за запахом добычи. Волк был быстрее, сильнее, стремительнее и опытнее. И он вел за собой самку, которую намерен был получить. Поэтому, загнав зайца, отступил, позволив бурой самой завершить охоту.
Пока волчица наслаждалась добычей, острыми клыками разрывая горячую плоть, белый обеспечил едой и себя. В какой-то момент сосредоточившаяся только на утолении чувства голода бурая подняла морду, испачканную в крови жертвы, и обнаружила волка, с урчанием потрошащего свою добычу, в нескольких метрах от себя. Подойти она бы не решилась. Интерес самца — это одно, а нарваться на его грозные клыки, конкурируя за пищу, она бы не рискнула. Поэтому только просяще провыла, благодаря его и обещая свою преданность. Самка намерена была отблагодарить самца благосклонной реакцией на его последующие ухаживания.
Ведь волчицы не сразу подпускают самцов, становясь все более «миролюбивыми» по мере наступления благодатного периода для вязки. И белый инстинктивно понимал это, поэтому и приступил к ухаживаниям заранее, стремясь подготовить самку, обеспечив свое исключительное право подарить ей волчат. Но сначала необходимо было утолить голод иного рода, и с этой задачей он справился.
Волчья пара, насытившись, устремилась в лес, играя и соревнуясь. Белый позволял бурой «шалить» — напрыгивать на него или, наоборот, резкими прыжками отбегать в сторону, изображать намерение его покинуть или и вовсе якобы возникший интерес к чужому аромату. Волчица дразнила самца, стремясь лишь распалить его интерес.
Волк же снисходительно, в силу опыта понимая ее маневры, подыгрывал ей. Однако не упускал случая попытаться подмять под себя самку, подскочив сзади, или властно прихватить ее за холку, заставив покорно стоять на месте. Волк тренировал молодую волчицу, готовя ее к неизбежному и такому естественному процессу — вязке.