— Дорога, ведущая к Мэмфорду, перекрыта как бы некой пузырящейся мембраной. К сожалению, более точно описать это явление невозможно, ибо его физическая или иная природа нам неизвестна. Я могу описать это как прозрачный, но чрезвычайно крепкий и непроницаемый барьер. Бог ведает как, но луддиты выстроили барьер по всему периметру Коммуны и сверху, соорудив над территорией Коммуны нечто вроде защитного купола, — отчитался министр внутренних дел.
— Богохульники! Язычники! Сатанисты! Сжечь! — громко крикнул глава местного отделения Священного Трибунала.
— Полегче, — проговорил губернатор Харт, хмурясь, — что за скверная привычка у вас, церковников, при каждом удобном случае сжигать на кострах во имя Христово каких-нибудь бедолаг. Недостаточно вы за минувшие столетия их посжигали, что ли?
На фоне всеобщей нервозности неожиданно завязалась оживленная дискуссия, затронувшая глубинные пласты психологии, философии, истории и теологии, в результате присутствующие пришли к шокирующему и парадоксальному выводу, что да, мало, можно и нужно было сжигать больше. Губернатор с негодованием уставился на вконец отбившихся от рук подчиненных и треснул кулаком по письменному столу, хотя больше всего ему хотелось под этот самый письменный стол залезть и сидеть, прячась под столешницей, пока ситуация не уладится.
— Нет! Никакого кровопролития! Я поеду и сам разберусь, в чем дело!
Через два часа кортеж губернатора прибыл на место событий. Выйдя из механо, Харт очутился в темном глухом средневековье. Взору губернатора предстала толпа разъяренных местных жителей с факелами и дубинками под одухотворенным водительством священника местного прихода. Компанию местным жителям составлял отряд Гражданской Милиции во главе с шерифом округа и солдаты Регулярной Армии, призванные на подмогу из ближайших городских казарм. Солдаты курили, чистили лучевые винтовки и помалкивали в ожидании распоряжений, но сочувственно поглядывали в сторону факелов и дубинок.
— Сжечь! Сжечь! — закричали люди, завидев губернатора.
— Иисусе! Меня-то за что? — тоскливо прошептал Харт, оттягивая воротничок рубашки.
— Не вас, господин губернатор, — утешил шефа министр внутренних дел, — а Даймса, как бы мэра, значит, как бы этой Коммуны. Эй, подите-ка сюда, — прибавил он, поманив пальцем шерифа.
Шериф, злой и угрюмый, подошел, увязая сапогами в мокрой весенней хляби. Правая рука его безжизненно висела на перевязи. Не проронив ни слова, он закатал здоровой рукой рукав и продемонстрировал губернатору жуткие ожоги на ладони. Кое-где мясо было прожжено буквально до костей.
— Руку шериф сунул в как бы пузырящуюся мембрану эту, — объяснил губернатору министр внутренних дел.
— Лучше бы сразу голову сунул, — пробормотал Харт, — да что за мембрана? Где она?
— Перед вами, — тихо сказал шериф.
Губернатор Харт уставился прямо перед собой и футах в пятидесяти впереди разглядел, наконец, пресловутую пузырящуюся мембрану. То была отнюдь не мембрана… и она совсем не пузырилась… и все же описание подходило на редкость точно. Слабо светящаяся стена вздымалась к небу, закругляясь в вышине, смыкаясь и образуя навес наподобие циркового шатра или раздутого до невероятных размеров мыльного пузыря из тончайшей радужной пленки, по поверхности которой время от времени пробегали искрящие синие зигзаги. Складывалось ощущение, что стена пульсирует, раздувается, словно бока колоссального животного, и дышит.
— Что с рукой? — спросил губернатор оторопело.
— Да откуда мне было знать, что так выйдет, — ответил шериф, — ведь и подержал всего секунду. А то посмотрите, что получится, если туда, положим, камень швырнуть.
Здоровой рукой шериф метнул в сторону мембраны довольно крупный и увесистый камень. Губернатор услышал сочный, причмокивающий звук. Мембрана поглотила камень и тотчас исторгла обратно облачную горстку мельчайшей трухи.
— Стрелять пробовали? — поинтересовался Харт.
— Да, и оно поглощает выстрелы без малейшего ущерба для себя, — ответил шериф.
Губернатору Харту сделалось муторно. Человек он был уже немолодой, бюрократ средней руки, на своем посту ничем выдающимся не отличился, разве что, сообразив куда ветер дует, вышел из Консервативной Партии и вступил в Партию Новых Демократических Преобразований. К вышестоящим властям выказывал крайнюю лояльность, взятки брал, но умеренно, гражданам помогал по возможности, — почему не помочь. Через два года Харт планировал выйти на пенсию, перебраться в скромный дом за городом, копаться в розовом садике и нянчить внуков. И вдруг вместо почетной пенсии перед ним замаячили отставка, импичмент, позор, — если не тюремное заключение. А то и что похуже.
— Сколько их там, внутри? — спросил он шепотом.
— Шестьдесят тысяч, — ответил министр внутренних дел.
«Шестьдесят тысяч заложников, — подумал губернатор. — В том числе женщины и дети…»
— Толпу разогнать, — распорядился он, взяв себя в руки, — мембрану или как там ее — оцепить и близко никого не подпускать, пока не разберемся, в чем дело. Ничего не предпринимать без моих распоряжений.
Как по заказу к тому времени, как толпу деликатно, но настойчиво разогнали, на горизонте показались скакуны. Они приближались к внутреннему краю мембраны, и скоро сделалось возможным хорошо рассмотреть седоков. Даймса губернатор узнал сразу.
— Даймс, ты похож на продажную девку, — холодно поприветствовал его губернатор, поглядев на длинные волосы мэра Коммуны, перехваченные кожаным обручем.
На своих грациозных тонконогих лошадях, в старинных одеждах, с луками и арбалетами, колчанами стрел за спинами, луддиты походили на эльфов. Обычно их старомодный антураж забавлял Харта, но сейчас они выглядели зловеще.
— Итак, что все это должно значить, Даймс.
— Ах, это, — сказал Даймс и усмехнулся, — точно не знаю, как это называется. По-вашему, всем вещам на свете нужно давать имена? Если угодно, можете называть это явление ментальным барьером… хотя, мой уважаемый сэр, сии два слова весьма грубо и приблизительно опишут суть происходящего.
— Ментальный барьер?! — крикнул губернатор. — Что за чушь!
— Если это и чушь, губернатор, то эта чушь находится у вас в голове. Ваша ненависть, ваша злоба — вот единственное, что не позволяет вам войти сюда. Мы решили, что больше не станем терпеть вмешательства мира Вовне в наши дела и принимать у себя людей, не разделяющих или вовсе отвергающих наши убеждения.
— Ваши убеждения? О каких убеждениях вы толкуете? — крикнул губернатор. — Давайте посмотрим правде в глаза! Вы — просто горстка помешанных наркоманов. Устраиваете омерзительные свальные оргии, поклоняетесь вашему Духу, копошитесь в отбросах при свете свечей… словно крысы.
Сопровождающие Даймса луддиты не понимали слов губернатора, ибо не понимали современного языка Империи, но его очевидно гневные интонации взбесили их, головорезы закричали в ответ что-то воинственное и стали показывать неприличные жесты. Губернатор не столько оскорбился, сколько встревожился. Явно случилось что-то очень скверное. Обычно луддиты, само собой, вели себя странновато, но вежливо и гостеприимно. Пусть по отношению к чужакам из столь ненавистного им Вовне.