Что ж, согласен: в стужу трудно воевать. Однако это не отменило другие сражения — как раз в эту же зиму…

Принимай нас, Суоми-красавица

30 ноября 1939 года началась советско-финская война.

Широкой публике она почти неизвестна. У большинства засел лишь вбитый в голову штамп: «Мы злобно напали на маленькую страну, и нас за это выкинули из Лиги Наций».

Давайте разбираться…

Не все знают даже, что с 1809 по 1917 год Великое княжество Финляндское входило в состав Российской империи. Собственно, лишь тогда Финляндия стала национальным государством. Как и Польша, внутри империи она имела льготы: собственную конституцию (чего и в самой России не было), финский язык стал государственным, имелась даже местная армия: в армии российской финны не служили!

Заметьте: до 1809 года эта земля была частью Швеции, правила там шведская знать, единственным официальным языком был шведский. Без России финское государство никогда бы не появилось.

После переворота 1917 года Финляндия откололась. Границу с ней провели там же, где раньше шла граница условная — меж Финляндским княжеством и Петербургской губернией. А именно по реке Сестре, в 32 километрах от центра Петрограда. Так «за бугром» оказался художник Илья Репин, который жил себе на даче в пригородной Куоккале, а она вдруг стала частью другой страны… Финнам теперь принадлежал почти весь Карельский перешеек.

К концу 1930-х ситуация стала неприемлемой. Соседи со своей территории могли обстреливать Ленинград из дальнобойных пушек (правда, они их не имели — но могли пропустить к границе немецких артиллеристов)!

В мае 1938-го Сталин получил справку: «Внешнеполитическая линия нынешнего финляндского правительства — это ориентация на Скандинавию и так называемый нейтралитет. Однако давление фашистских элементов на правительство так сильно, что оно не в состоянии принимать реальные меры против немецкой работы в стране» [227].

Почти тогда же, 14 апреля, второй секретарь нашего посольства в Хельсинки Б. Ярцев начал переговоры. Любопытно, что о них не знал нарком иностранных дел М. Литвинов [228] (он же Меер-Генох Валлах) — фигура загадочная и зловещая. Когда-то именно он по заданию Ленина грабил банки; [229] а при сталинском руководстве был главным агентом влияния Запада.

Итак, переговоры от Литвинова скрыли. Значит, доверие он уже потерял. А через год, 3 мая 1939-го, его вообще сняли. Но хозяев он имел столь влиятельных, что арестовать его не посмели, и в 1941-м он стал послом… где бы вы думали? В США. Отозвали на базу…

Вернемся к Ярцеву. Что через него предлагал Сталин?

Чтобы финны пообещали сопротивляться немцам, если те введут войска на их территорию, — а не сразу пропустить к нашей границе. Всего лишь! Причем СССР гарантировал в этом случае любую помощь.

Если вдуматься, это вообще дурдом — уговаривать страну защищаться от агрессии. Ведь это ее святой долг! Но мы видели, что идет грязная игра: страны, отделяющие Россию от рейха, сдаются ему без боя. Финляндия явно на очереди.

Она все лето тянула с ответом, а в августе отказала.

Тогда Ярцев изменил условия: финны строят военную базу на острове Гогланд [94] и обязуются защищать ее в случае немецкого нападения. Но если не справятся, то передадут остров для обороны нам.

Это тоже отвергли.

Тогда мы попросили Гогланд (и еще три острова неподалеку, все они сейчас тоже русские) в аренду на 30 лет. Или возьмите взамен территории на суше. Снова отказ!

Месяцы тянулись, финны упорно отвергали все варианты — взаимовыгодные и никак их не ущемлявшие. Ясно, что сами они бы на это не решились, их подзуживала Англия.

В сентябре 1939-го немцы вторглись в Польшу. Стало очевидно, что мы на очереди; действовать следовало немедленно. Финны могли впустить немцев на свою территорию или ударить по Ленинграду вместе с ними. [95] Гр а ница шла по предместью города, так что его захват был очень вероятен. Если бы огромные силы вермахта освободились от удержания блокады и двинули на Москву, они могли взять и ее.

Карельский перешеек стал ключом к победе. Или к поражению. И Сталин сказал: «Мы ничего не можем поделать с географией. Поскольку Ленинград передвинуть нельзя, придётся отодвинуть от него подальше границу» [230].

Прошу заметить: Карельский перешеек исконно русский, с древнейших времен. Великому княжеству Финляндскому его подарил Александр Первый в 1811 году — в общем, сдуру. Как и Хрущев — Крым Украине…

Однако Сталин даже не требовал его весь; он хотел отодвинуть границу лишь на 90 километров. А чтобы защитить Ленинград с моря, мы просили в аренду полуостров Ханко и те же четыре острова. Взамен Финляндия получала территории в Восточной Карелии — вдвое больше тех, которые теряла!

И что? Вместо ответа финны 10 октября начали мобилизацию. Стало ясно, что они выбрали войну. Больше скажу: они надеялись на победу, поскольку считали СССР слабым, внутренне противоречивым. Ждали крестьянских восстаний в случае войны — в этом их убедили англичане. Красную Армию они считали небоеспособной и рассчитывали на помощь Англии, Франции, Норвегии и Швеции. [231]

Захватить Москву финны, конечно, не надеялись, но отжать изрядный кусок Советской Карелии считали возможным. А многие мечтали и о «Финляндии до Урала».

26 ноября произошло нечто, после чего финский посланник получил следующую ноту:

По сообщению Генерального штаба Красной Армии, сегодня в 15 часов 45 минут наши войска, расположенные на Карельском перешейке у границы Финляндии, около села Майнила, были неожиданно обстреляны с финской территории. Было произведено семь орудийных выстрелов, в результате чего убито трое рядовых и один младший командир, ранено семь рядовых и двое из командного состава. Советские войска, имея приказание не поддаваться на провокации, воздержались от ответного обстрела.

Советское правительство не намерено раздувать этот возмутительный акт нападения со стороны частей финляндской армии, может быть плохо управляемых командованием. Но оно хотело бы, чтобы такие факты впредь не имели места.

Ввиду этого советское правительство предлагает финляндскому правительству незамедлительно отвести свои войска от границы на Карельском перешейке на 20–25 километров и тем предотвратить возможность повторных провокаций.

Примите, господин посланник, уверения в совершенном к Вам почтении.