– Ближе к делу, благородный Иллан! – напомнил Эрд.
– Да, верно. Твой Серый, Сантан, убил троих людей!
– Магов,– поправил юноша.– Но я согласен, это странно.
Санти вспомнил недавний сон, и дрожь прошла по его телу.
Разгадка была где-то рядом, но ухватить ее юноша не мог.
– Как же мы поступим? – спросила Ронзангтондамени.
– Я послал за Биорком! – сказал Эрд.– Здесь нужен его ум!
Он посмотрел на Женщину Гнона. Та сидела на подушках, большие руки ее покоились на сдвинутых коленях, спина выпрямлена, голова – слегка откинута назад.
Надменное темное лицо с высокими скулами, сильным подбородком, изящно вырезанными ноздрями. Линия переносицы начинается прямо от густых, крыльями расходящихся бровей… Не человек, а изваяние. И еще эта диадема надо лбом, тяжелые веки, прикрывающие чудесную синеву глаз, как ставень прикрывает вырезанный окном кусок густого северного неба…
«Какая древняя кровь…» – подумал Эрд.
А Ронзангтондамени, поймав его взгляд и почти угадав мысли, ответила взором столь глубоким, что трепет охватил бесстрашного потомка Асхенны. Всей силой своего собственного древнего рода ощутил Эрд еще большую силу, спящую силу, уходящую в бессмертную древность Мира. И удивился тому, что, видя Ронзангтондамени едва ли не ежедневно в течение почти полного года, только сейчас рассмотрел ее по-настоящему.
– Брат! – раздался рядом звонкий голос Санти.
С трудом отведя взгляд, светлорожденный повернулся к юноше.
– Я предлагаю оставить все до приезда Биорка! Скажи мне, хорошо ли устроены раненые? – спросил Санти.
– С ними – Ратсай! Рех собрал всех лекарей, что нашлись поблизости. Те, кто еще не умер, будут жить! У нас, милостью богов и госпожи Гнона, довольно чудесной смолы! Помощь оказана всем, не только нашим солдатам!
– Разумеется,– сказал юноша.– Жаль, что пролилось столько крови!
– Война! – пожал плечами светлорожденный.– Будь с нами Биорк, погибших было бы меньше. Но не будь у нас столько волшебной смолы, и толпа ушедших в Нижний Мир утроилась бы – в здешних краях совсем нет хороших лекарей. В Империи большинству из тех, кто здесь считается лекарем, не доверили бы и больную овцу! – И заметив тень, легшую на лицо Санти: – Не тревожься, брат! С урнгурской смолой любой станет отличным лекарем!
– Я устала,– проговорили Женщина Гнона и провела рукой по лицу.
Иллан с Эрдом тут же поднялись.
– Пойду взгляну, как дела у лекарей! – сказал Иллан.
– Увидимся вечером! – Эрд поклонился, и оба вышли из комнаты.
– Жаль, что мы теряем время! – сказал Санти.– Нил…
– Милый! – Ронзангтондамени устало улыбнулась.– Хранителя Жизни потому называют так, что отнять у него доверенную ему жизнь невозможно!
– Но ведь ты можешь его открыть?
– Не всегда, хотя меня-то он знает!
– Да? А скажи: как он узнал тебя?
– Я побывала внутри.
– И?
– Я… Не хочу об этом говорить, не обижайся, мой Санти!
– Твое право,– пожал плечами юноша.
– Может, в другой раз! Я и вправду очень устала!
– Прости, Ангнани! Отдыхай!
Санти поцеловал ее в щеку и вышел.
* * *
Иллан двигался вдоль длинного ряда лежанок. Это была третья комната, которую он посетил. Здесь, в отличие от остальных помещений, в спертом воздухе плавали розовые волшебные светлячки. Кто-то из раненых, наделенный мелким чародейским даром, развлекался.
«Лучше бы вонь убрал»,– подумал Иллан.
Толстый важный лекарь расхаживал между лежанками.
Иллан обменялся парой слов со стражем соххоггоев, которому из-за раны в живот не дали сонного отвара. Днем раньше северянин собственноручно проткнул этот живот. Стражник не держал зла: война есть война! Раненый знал, что не умрет, и боль его пока не мучила. Когда применяют урнгурскую смолу, первые несколько дней рана не болит. Иллан похлопал его по руке, двинулся дальше… И вдруг остановился как вкопанный! Бодрая улыбка слетела с его лица: на лежанке, с туго забинтованной головой, сомкнув бледные с синими прожилками веки, плотно сжав тонкие губы, лежала соххоггоя!
Не будь она женщиной, Иллан, может, и не признал бы в ней соххоггою. Среди раненых были и побледнее, чем она. Но тонкая шея, грудь, приподнимающая простыню, маленькое личико… Между двумя своими соседями, рослыми широкими конгаями, она была как тростник – между стволами кедров.
Воин поманил к себе лекаря.
– Что с ней? – спросил бывший страж, указав на спящую.
– Небольшая рана на голове! – вполголоса сообщил лекарь.– Не опасная. Но – шок. И потеря крови. Через сутки она проснется, голодная и здоровая!
– Ее можно перевозить?
– Да. Ей не повредит.
– Я пришлю за ней. Надо сменить повязку?
– Дня через три можно будет просто снять. Рана затянется.
Иллан откинул простыню, нахмурился:
– Где ее одежда?
– Не ведаю, достойный! Мне ее передали голой!
– Не дай тебе боги солгать! – покачал головой Иллан.– Когда я видел ее в бою, на ней была не только одежда, но и отличные доспехи! Тот, кто снял их, пожалеет о сделанном!
– Не я, мой господин! – с достоинством произнес лекарь.
– Ладно. Одежду я пришлю! – сказал Иллан и отправился в следующее помещение.
* * *
– Исполняющие Волю совещаются! Никого не велено пускать! – Воин-десятник преградил дорогу Турну.
– Воля Великого Ангана! – рявкнул бур-чаданну.
Видя, что десятник не собирается уступать, Турн бесцеремонно оттолкнул его, мощным толчком распахнул двери и остановился на пороге, широколицый, приземистый, твердо стоящий на коротких кривоватых ногах.
Трое Исполняющих Волю обернулись и уставились на стража Великого Ангана: Керанраон – гневно; Унар – презрительно. Лишь лицо Луасая выразило внимание.
– Воля Великого Ангана! – прорычал бур-чаданну и подбоченился.
Свой круглый шлем с лохматым султаном он держал в левой руке, а правую положил на рукоять дага.
– Говори,– сказал Луасай, выдержав подобающую паузу.
– Великий Анган желает вас видеть! – надменно произнес Турн.– Не медлите!
И вышел вон.
Трое правителей переглянулись. Никогда прежде воля Великого Ангана не высказывалась так категорично. Он мог презирать Исполняющих Волю, но все же понимал их место в управлении страной. Он был Великим Анганом и не желал править «ничтожными». Он желал лишь, чтоб они удовлетворяли его прихоти.