Фахри Праведный. Откровения
«…и тогда остается единственное, с чем приходится считаться магу: рука воплощенного Зла. Вот то, что воистину неистребимо!»
Сантай Темный. Путь Слабого
Южный Конг. Последний день лета тысяча двенадцатого года.
Двенадцать всадников ехали по дороге. Справа от них поднимались высоченные ярколиственные деревья, обвитые сизыми петлями лиан,– могучие деревья. Стволы в три обхвата. Однако между лесом и дорогой лежала голая полоса в десять шагов, на которой подрост был тщательно срезан. Лишь редкие побеги поднимались из густой щетки скошенной желтой травы.
А вот слева от дороги трава была зеленой, и вместо лесных исполинов здесь росли высаженные через равные промежутки то ли кусты, то ли деревца, похожие на пирамидки с алыми кронами из крохотных игольчатых листьев.
Пирамидальные деревца стояли несколькими ровными рядами, а потом поверхность земли плавно переходила в почти отвесный каменистый склон, у подножия которого бились тяжелые мутные волны моря Зур. Буря, что бушевала ночью, стихла, но раскачавшееся море все никак не могло успокоиться.
Дорога пошла под уклон. Всадники миновали распахнутые ворота пустого загона для пардов, рядом с охранным постом, тоже опустевшим. Будь всадники уроженцами Конга, они удивились бы: более двухсот лет сторожевые посты у въездов в города неукоснительно останавливали всякого, кто проходил или проезжал мимо. Впрочем, и верховые разъезды Береговой Стражи несли службу не один век. Теперь же, за тридцать миль, что проехали всадники по дороге от залива Донхен [15] к Тунгу, они не встретили ни одного вооруженного человека. Даже море пустынно – хотя в этом, возможно, виновен разыгравшийся ночью шторм.
Впереди показались легкие домики с голубыми и желтыми крышами из речного тростника, а чуть дальше – большой судоходный канал, прорытый в давние времена от самой Сарбы. Берега канала сплошь заросли высоким тростником, из легких прочных стеблей которого построено большинство домов простонародья в городке Тунг.
Работающие в садах крестьяне, почти голые, загорелые, в ярких головных повязках, провожали настороженными взглядами воинов в черных доспехах, едущих плотной группой и даже не поднявших забрал. Раньше их непременно остановил бы разъезд Береговой Стражи, но нынче конгайские воины далеко от прибрежного города Тунг.
Мощные беговые парды диковинной для Конга серой масти, фыркая, неторопливо рысили вниз по довольно крутой, но широкой улице. Тростниковые хижины сменились домами из розового песчаника и желтого дерева. Маленький храм с нефритовой статуей Морской богини, вскинувшей причудливо изогнутый жезл, привлек внимание путников. Головы в черных шлемах дружно повернулись в сторону вечно распахнутых ворот, за которыми Владычица Вод принимала поклонение.
Дорога кончилась, и, никем не остановленные, всадники въехали в ворота, отделявшие склады, верфь и дома, относящиеся к гавани Тунга.
Сама гавань сравнительно невелика, но сейчас полна всевозможных судов, нашедших в ней убежище во время непогоды: от бокастых грузных торговцев до маленьких рыбачьих лодок, что не вышли утром в море из-за волнения. Лишь одно судно – большой военный трехмачтовик под конгайским флагом – выйдя в залив, разворачивался, чтобы идти в сторону Сарбура.
Море было пустым. Зато полной оказалась портовая таверна.
Трое из всадников, спешившись, помогли сойти с парда женщине в закрытом платье из фиолетового с белым шелка, с длинным разрезом внизу, необходимым для верховой езды.
Остальные всадники остались в седлах. Один из них взмахом руки отправил прочь портового служку, вознамерившегося было принять и увести пардов.
Женщина огляделась вокруг и уверенным шагом направилась к дверям таверны. В разрезе платья мелькнули длинные ноги, затянутые в черные обтягивающие штаны. Три воина догнали ее, когда женщина, решительно толкнув дверь, вошла в таверну и тут же окунулась в гул голосов, в месиво пряных и острых запахов.
Некоторое время все четверо стояли на пороге, привыкая к полутьме, сменившей ослепительную яркость конгайского дня.
Меж тем, все больше моряков, сидящих за столами, бросив в сторону двери любопытствующий, но вполне равнодушный взгляд (мало ли кто может войти в таверну, чтобы пропустить кувшин вина в столь неудачный день?), уже не могли отвести глаз от лица женщины. Не потому что она была красива… Кого удивишь женской красотой в благословенном Конге? Поражали не черты лица, а его выражение.
Когда половина мужчин в таверне уже пялилась на нее, вошедшая шагнула вперед и с сильным гортанным акцентом произнесла по-конгайски:
– Мне нужен капитан!
– Какой же капитан нужен госпоже? – тут же спросил один из сидевших – кряжистый, краснолицый с золотой серьгой Морского Братства в мясистой мочке уха.
Женщина повернулась к нему, какое-то время молча всматривалась в черные внимательные глаза:
– Тот, что отвезет меня на Юг! – заявила она решительно.– И ты мне подойдешь!
– Жаль, госпожа! – покачал головой моряк.
Ему, действительно было жаль: женщина произвела на него сильное впечатление.
– Досадно, но моя посудина уже нанята!
И, поднявшись с легкостью, неожиданной для столь грузного тела, рявкнул:
– Эй, акуланы! Кому нужен фрахт?
– На юг? – спросил кто-то.– А куда?
– За мыс Прощания [16] .
Воцарилось молчание. Потом один из моряков спросил:
– И как далеко ты собираешься идти за мыс Прощания?
– Увидим! – отрезала женщина.– Ты пойдешь?
Моряк поднялся. Он был высок и худощав, с почти черной кожей, коротко остриженными волосами и тяжелым браслетом из серебра на левой руке. Других украшений, если не считать серьги Братства, на нем не было.
– Как заплатишь? – спросил он спокойно.
– Хорошо! Сколько ты хочешь?
– Я не знаю, куда плыть! – без улыбки ответил моряк.
– А сколько бы ты взял за плавание в Гурам с полным грузом?
– Двадцать шесть золотых! – ни на миг не задумавшись, сказал капитан.
Женщина подала знак одному из воинов. Тот снял с головы шлем (у него оказалось длинное горбоносое лицо с редкой порослью на подбородке) и вынул оттуда туго набитый мешочек размером с кулак.
– Тридцать «драконов»! – сказала женщина.– Задаток!
– Согласен! – мгновенно отреагировал моряк.
Притихшая таверна разразилась взволнованным гулом. Многие уже раскаивались в своей нерешительности. Но кто из настоящих моряков станет перебивать фрахт, когда сделка заключена?